Память: 10 / 23 октября (Собор Оптинских старцев), 11 октября / 24 октября, 27 июня / 10 июля (обретение мощей)
В этот день 200 лет назад родился Александр Михайлович Гренков, известный всем православным христианам как преподобный Амвросий Оптинский. В возрасте 35 лет он становится фактически полным инвалидом. При этом прп. Амвросий - прозорливый старец и подвижник - отличался необычайно добродушным, веселым нравом.
В Древней Руси существовало особое представление о красоте - человек, наделенный духовными дарами, почти всегда обладал и красотой телесной. Связь между здоровым телом и сильным духом - идея очень давняя, восходящая еще к Ветхому Завету. В те времена болезнь считалась наказанием за грехи, и правоверный иудей в своих молитвах ежедневно благодарил Бога за то, что он не женщина, не ребенок и не прокаженный. Да и в наши дни часто можно встретить "богословские" рассуждения о том, что болезнь ребенка - непременно наказание за грехи родителей, а вид нездорового человека позволяет некоторым верующим поразмышлять на тему, кто согрешил - сам несчастный или его родители.
Между тем среди христианских святых всегда были люди, которых сегодня бы назвали инвалидами. 200 лет назад в 1812 году родился Александр Михайлович Гренков, известный всем православным христианам как преподобный Амвросий Оптинский.
При чтении жития и воспоминаний о нем сложно сразу понять, что образ старичка, ходящего с палочкой или лежащего в своей келье, на самом деле относится к молодому мужчине, еще не достигшему сорока лет. Именно тогда у святого появились первые признаки болезни, которая сопровождала его до самой смерти.
В декабре 1845 года отец Амвросий отправился из Оптиной Пустыни в Калугу для посвящения в иеромонахи. Было осень холодно, и во время поездки 33-летний мужчина сильно простудился и "почувствовал сильную боль в желудке". После этого у него стали неметь руки, и отец Амвросий не мог долго стоять с потиром, причащая верующих.
Преподобный Амвросий Оптинский. Фотографи
В возрасте 35 лет он становится полным инвалидом, неспособным к совершению богослужений, и остается в монастыре за штатом. Он выжил, но до конца своих дней страдал воспалением (катаром) слизистой оболочки желудка и кишечника, рвотой, кровотечениями и постоянной лихорадкой, сменявшейся ознобом.
При этом преподобный Амвросий был далек от того образа православного святого и неизлечимого больного, как мы представляем его себе, штудируя популярные жития святых.
Традиция доброй шутки и афористичности, к которой прибегал преподобный Амвросий (достаточно вспомнить его присказки "Терпел Моисей, терпел Еслисей, терпел Илия, потерплю и я" или "Где просто, там ангелов со сто, а где мудрено, там не одного"), восходит к новозаветной проповеди и Средневековью. Сергей Аверинцев в своих работах неоднократно писал о том, что большая часть человеческой культуры - это культура устная. Книгопечатание было изобретено лишь в XV веке, а до этого большинство людей было неграмотными и воспринимали информацию либо через картинку, либо на слух. Перед проповедником стояла задача построить проповедь или поучение так, чтобы она мгновенно запоминалась даже очень простым человеком. Если мы возьмем Нагорную проповедь - самый известный отрывок из Евангелия, в котором Христос беседует с массой народа (ситуация, в которой часто оказывался и преподобный Амвросий), то даже в русском переводе мы увидим, что проповедь построена с использованием сходных синтаксических конструкций - "Блаженны..., ибо...". Сергей Аверинцев писал, что Новый Завет в оригинале дает более яркое представление об особенностях проповеди Христа, Который часто использовал игру слов, созвучие окончаний и четкий ритм проповеди, что позволяло слушателям достаточно легко запоминать то, что сказал им Господь.
На подобной игре звучащего слова построена вся культура поздней Античности и Средневековья - поучения святых отцов, например, Иоанна Златоуста даже в переводе доносят до нас темперамент и ритм поучений святого. Его огласительное слово на Пасху, которое до сих пор читается в православных храмах, - это чудесный пример ритмизированной прозы.
Параллельные синтаксические конструкции и почти стихотворный ритм можно встретить и в текстах преподобного Амвросия. 5 декабря 1871 года старец отвечает на письмо одного инока, жалующегося на слабое здоровье. Несмотря на серьезную тему письма, святой в начале почти стихами пересказывает послания своего корреспондента: "В письме от 21 ноября ты пишешь, что у тебя из погреба украли кадку с яблоками.
Из этого видно, что N. Воры - лакомые воры, да и не слабы и не хворы, лазят не только через заборы, но как мыши пробираются и сквозь крыши".
Преподобный Амвросий настолько привык обращаться к людям с краткими получениями, что даже в письме сохраняются сказовые особенности. Нетрудно догадаться, что святой прибегает к такой манере письма для того, чтобы подбодрить собеседника.
Тонкий юмор поучений знаменитого насельника Оптиной пустыни также дает положительный ответ на знаменитый вопрос Средневековья, которому Умберто Эко посвятил целый роман: может ли христианин шутить и смеяться. Многие православные христиане до сих пор вслед за слепым библиотекарем Хорхе из "Имени Розы" считают, что Христос много плакал, но никогда не смеялся. В сознании многих сложился образправославного святого или монаха, как человека, который только и делает, что рыдает о своих грехах и никогда не улыбается. Между тем, знаменитый проповедник ХХ века - митрополит Сурожский Антоний, отличавшийся чрезвычайной сосредоточенностью во время богослужений и запрещавший произносить хоть слово в алтаре во время литургии, говорил о том, что популярный православный образ подвижника является скорее пародией на святого. В качестве примера он рассказывал чудесную историю из одного патерика.
В эпоху гонений на христиан в монастыре у старца был послушник, "послушный, внимательный, но еще не до конца прошколенный". Услышав о гонениях, он пришел к старцу и попросил благословения на мученический подвиг. Подвижник же понимая, что его ученик не готов к этому, отправил его на три дня молиться в хижине: "Юноша пошел в хижину, огляделся и подумал: какой же тут подвиг? Тут удобно, пол застлан шкурами, мне будет тут слишком уютно. Но кроме как на шкурах, сидеть было не на чем. Он сел, и через две минуты почувствовал укус, потому что шкуры кишели и блохами, и клопами, и прочими кусачими тварями, которые, вероятно, изголодались, а тут им достался живой монах!. Он поймал одну блоху.. но тем временем его уже кусали еще... Через короткое время он выбежал из хижины, пошел к своему духовному наставнику и говорит: "Отче, я не могу сосредоточиться, не могу молиться. Меня заели блохи!" И старец сказал ему: "А ты думаешь, львы и тигры меньше кусаются?". Очевидно, что такой способ воспитания куда более эффективен, чем пространные рассуждения о том, что юноша не готов к мученическому подвигу. Наука легче усваивается на собственной шкуре.
Точно также поступал и преподобный Амвросий. Все его поучения - это краткие изречения или небольшие письма, в которых он старается обличать грешника и утешать людей скорее своими действиями, чем пространными высказываниями. Одним из современников старца был пожилой послушник с большой лысиной. Этот мужчина очень страдал от того, что иеросхимонах был болен, поскольку хотел взять у него благословение. Подойдя к кровати, на которой лежал изможденный от болезни человек, послушник опустился на колени, принял благословение и вдруг услышал: "Эх ты, лысый игумен". Способность отца Амвросия шутить, даже находясь при смерти, поддерживала иноков и мирян, спешивших к нему за утешением.
С помощью доброго юмора иногда старец находил ключи к сердцу даже неверующих людей. Один из последователей Льва Толстого находился в сильном смятении. Узнав о старце, он приехал в Оптину с ним познакомиться. Мужчину пригласили в келию, и он увидел старичка, лежащего на кровати. Когда на вопрос преподобного Амвросия, неверующий ответил, что приехал его "посмотреть", святой улыбнулся, встал на койке и сказал: "Смотрите". Такая кротость и ясный взгляд подвижника покорили сердце неверующего.
Преподобный АМВРОСИЙ ОПТИНСКИЙ (†1891)
Преподобный Амвросий был третьим по счету самым известным и прославленным из всех Оптинских старцев. Он не был епископом, архимандритом, не был даже игуменом, он был простым иеромонахом. О смирении святых как-то очень хорошо сказал митрополит Московский Филарет перед мощами отца нашего Сергия Радонежского: «Вот всё вокруг слышу Ваше Высокопреосвященство, Ваше Высокопреподобие, один ты, отче, просто преподобный».
Вот таким и был Амвросий, старец Оптинский. Он мог с каждым поговорить на его языке: помочь неграмотной крестьянке, которая жаловалась, что умирают индюшки, и барыня прогонит её со двора. Ответить на вопросы Ф.М. Достоевского и Л.Н. Толстого и других, самых образованных людей того времени. Именно он стал прототипом старца Зосимы из романа «Братья Карамазовы» и духовным наставником всей православной России.
Александр Гренков, будущий отец Амвросий, родился 21 или 23 ноября 1812 года , в духовной семье села Большие Липовицы Тамбовской Епархии, дед - священник, отец, Михаил Фёдорович, - пономарь. Перед рождением ребёнка к деду - священнику съехалось так много гостей, что родильницу, Марфу Николаевну, перевели в баню, где она и родила сына, названного в святом крещении в честь благоверного великого князя Александра Невского, и она в этой суматохе запамятовала, в какое именно число он родился. Позднее, Александр Гренков, став уже старцем, шутил: «Как на людях я родился, так всё на людях и живу».
Александр был шестым из восьмерых детей в семье. В 12 лет поступил в Тамбовское духовное училище, которое блестяще закончил первым из 148 человек. Затем учился в Тамбовской семинарии. Однако не пошел ни в Духовную Академию, ни в священники. Некоторое время он был домашним учителем в одной помещичьей семье, а затем преподавателем Липецкого Духовного Училища. Обладая живым и веселым характером, добротою и остроумием, Александр был очень любим своими товарищами. Перед ним, полным сил, талантливым, энергичным, лежал блестящий жизненный путь, полный земных радостей и материального благополучия. В последнем классе Семинарии ему пришлось перенести опасную болезнь, и он дал обет постричься в монахи, если выздоровеет.
По выздоровлении он не забыл своего обета, но четыре года откладывал его исполнение, «жался», по его выражению. Однако, совесть не давала ему покоя. И чем больше проходило времени, тем мучительнее становились укоры совести. Периоды беззаботного веселья и беспечности сменялись периодами острой тоски и грусти, усиленной молитвы и слез. Однажды, будучи уже в Липецке, гуляя в соседнем лесу, он, стоя на берегу ручья, явственно расслышал в его журчанье слова: «Хвалите Бога, любите Бога...».
Дома, уединяясь от любопытных взоров, он пламенно молился Божией Матери просветить его ум и направить его волю. Вообще, он не обладал настойчивою волею и уже в старости говорил своим духовным детям: «Вы должны слушаться меня с первого слова. Я — человек уступчивый. Если будете спорить со мною, я могу уступить вам, но это не будет вам на пользу» . Изнемогая от своей нерешимости, Александр Михайлович отправился за советом к проживавшему в той местности известному подвижнику Илариону. «Иди в Оптину, — сказал ему старец, — и будешь опытен».
После слёз и молитв в Лавре мирская жизнь, развлекательные вечера в гостях показались Александру такими ненужными, лишними, что он решил срочно и тайно уехать в Оптину. Возможно, он не хотел, чтобы уговоры друзей и родных поколебали его решимость исполнить обет посвятить свою жизнь Богу.
Свято-Введенский ставропигиальный монастырь Оптина Пустынь
Оптина Пустынь. Введенский собор
Осенью 1839 года он прибыл в Оптину Пустынь, где был ласково принят старцем Львом. Вскоре он принял постриг и был наречен Амвросием, в память святителя Медиоланского, затем был рукоположен в иеродьякона и, позднее, во иеромонаха. Это было пять лет трудов, аскетической жизни, тяжёлой физической работы.
Когда известный духовный писатель Е. Поселянин потерял любимую жену, и друзья посоветовали ему оставить мир и уйти в монастырь, ответил: «Я рад бы оставить мир, но в монастыре меня пошлют работать на конюшню» . Неизвестно, какое послушание дали бы ему, но он верно почувствовал, что в монастыре постараются смирить его дух, чтобы из духовного писателя превратить в духовного делателя.
Так и Александру пришлось работать в пекарне, печь хлеб, варить хмелины (дрожжи), помогать повару. С его блестящими способностями, знанием пяти языков, ему, наверное, нелегко было стать просто помощником повара. Эти послушания воспитывали в нём смирение, терпение, умение отсекать свою волю.
Некоторое время он был келейником и чтецом старца Льва, который особенно любил молодого послушника, ласково называя его Сашей. Но из воспитательных побуждений испытывал при людях его смирение. Делал вид, что гремит против него гневом. Но другим про него говорил: «Великий будет человек». После смерти старца Льва юноша стал келейником старца Макария.
|
 |
|
Преподобный Лев Оптинский |
Преподобный Макарий Оптинский |
Скоро после своего рукоположения, изнуренный постом, он сильно простудился. Болезнь была настолько тяжела и продолжительна, что навсегда подорвала здоровье отца Амвросия и почти приковала его к постели. Вследствие своего болезненного состояния он до самой своей кончины не мог совершать литургии и участвовать в длинных монастырских богослужениях. Всю оставшуюся жизнь он еле передвигался, страдал от испарины, так что переодевался по несколько раз в сутки, не выносил холода и сквозняков, пищу употреблял только жидкую, в количестве, которого едва бы хватило трёхлетнему ребёнку.
Постигшая о. Амвросия тяжелая болезнь имела для него несомненно провиденциальное значение. Она умерила его живой характер, предохранила его, быть может, от развития в нем самомнения и заставила его глубже войти в себя, лучше понять и самого себя, и человеческую природу. Не даром же впоследствии о. Амвросий говорил: «Монаху полезно болеть. И в болезни не надо лечиться, а только подлечиваться!» .
Пожалуй, никто из Оптинских старцев не нёс такого тяжёлого креста болезни, как прп. Амвросий. На нём сбывались слова: «Сила Божия в немощи совершается». Несмотря на болезнь, отец Амвросий остался по-прежнему в полном послушании у старца Макария, даже в малейшей вещи давал отчет ему. По благословению старца он занимался переводом святоотеческих книг, в частности, им была подготовлена к печати «Лествица» преподобного Иоанна, игумена Синайского, письма и жизнеописание о. Макария и другие книги.
Кроме того он скоро стал приобретать славу опытного наставника и руководителя в делах не только духовной, но и практической жизни. Еще при жизни старца Макария, с его благословения, некоторые из братии приходили к о. Амвросию для откровения помыслов. Так старец Макарий постепенно готовил себе достойного преемника, шутя по этому поводу: «Посмот-рите-ка, посмотрите! Амвросий-то у меня хлеб отнимает». Когда же старец Макарий преставился, обстоятельства сложились так, что о. Амвросий постепенно занял его место.
Он обладал необыкновенно живым, острым, наблюдательным и проницательным умом, просветленным и углубленным постоянною сосредоточенною молитвою, вниманием к себе и знанием подвижнической литературы. Несмотря на свою постоянную болезнь и хилость, соединял неиссякаемую жизнерадостность, и умел давать свои наставления в такой простой и шутливой форме, что они легко и навсегда запоминались каждым слушающим:
"Мы должны жить на земле так, как колесо вертится, чуть одной точкой касается земли, а остальным стремится вверх; а мы, как заляжем, так и встать не можем".
"Где просто, там ангелов со сто, а где мудрено — там ни одного".
"Не хвались горох, что ты лучше бобов, размокнешь — сам лопнешь".
"Отчего человек бывает плох? — Оттого, что забывает, что над ним Бог".
"Кто мнит о себе, что имеет нечто, тот потеряет".
"Жить проще - лучше всего. Голову не ломай. Молись Богу. Господь всё устроит, только живи проще. Не мучь себя, обдумывая, как и что сделать. Пусть будет - как случится, - это и есть жить проще".
"Нужно жить, не тужить, никого не обижать, никому не досаждать, и всем моё почтение".
"Жить - не тужить - всем довольной быть. Тут и понимать-то нечего".
"Если хочешь иметь любовь, то делай дела любви, хоть сначала и без любви".
Как-то ему сказали: «Вы, батюшка, очень просто говорите» , старец улыбнулся: «Да я двадцать лет этой простоты у Бога просил» .
Старец принимал у себя в келье толпы людей, никому не отказывал, народ стекался к нему со всех концов страны. Так в течение более тридцати лет, изо дня в день, старец Амвросий совершал свой подвиг. До отца Амвросия никто из старцев не открывал двери своей кельи женщине. Он же не только принимал множество женщин и был их духовным отцом, но и основал недалеко от Оптиной пустыни женский монастырь - Казанскую Шамординскую пустынь, в которую, в отличие от других женских монастырей того времени, принимали больше неимущих и больных женщин.
Шамординская обитель прежде всего удовлетворяла ту горячую жажду милосердия к страждущем, которой всегда был полон о. Амвросий. Сюда он посылал многих беспомощных. Старец принимал самое живое участие в устройстве новой обители. Принесут, бывало, грязного, полунагого, покрытого лохмотьями и сыпью от нечистоты и истощения ребенка. «Возьмите его в Шамордино», — распоряжается старец (там приют для беднейших девочек). Здесь, в Шамордино, не спрашивали, способен ли человек принести пользу и доставить выгоду монастырю а просто всех принимали, упокоевали. К 90-м годам XIX века число инокинь в ней достигло 500 человек.
О. Амвросий не любил молиться на виду. Келейник, читавший правило, должен был стоять в другой комнате. Как-то раз читали молебный канон Богородице, и один из скитских иеромонахов решился в это время подойти к батюшке. Глаза о. Амвросия были устремлены на небо, лицо сияло радостью, яркое сияние почило на нем, так что священноинок не мог его вынести.
С утра и до вечера удрученный недугом старец принимал посетителей. К нему приходили люди с самыми жгучими вопросами, которые он усваивал себе, которыми в минуту беседы жил. Он всегда разом схватывал сущность дела, непостижимо мудро разъяснял его и давал ответ. Для него не существовало тайн: он видел все. Незнакомый человек мог прийти к нему и молчать, а он знал его жизнь, и его обстоятельства, и зачем он сюда пришел. От целодневных докладов келейники, то и дело приводившие к старцу и выводившие посетителей, едва держались на ногах. Сам старец временами лежал без чувств. Иногда, чтобы сколько-нибудь облегчить отуманенную голову, старец приказывал прочесть себе одну или две басни Крылова.
Что касается исцелений, то им не было числа и перечислить их невозможно. Эти исцеления старец всячески прикрывал. Иногда он, как бы в шутку, стукнет рукой по голове, и болезнь проходит. Случилось, чтец, читавший молитвы, страдал сильной зубной болью. Вдруг старец ударил его. Присутствующие усмехнулись, думая, что чтец сделал ошибку в чтении. На деле же у него прекратилась зубная боль. Зная старца, некоторые женщины обращались к нему: «Батюшка Абросим! Побей меня, у меня голова болит».
Со всех концов России стекались к хибарке старца бедные и богатые, интеллигенция и простолюдины. И он принимал всех с одинаковой любовью и благорасположением. К нему приезжали за советом и для беседы великий князь Константин Константинович Романов, Ф.М. Достоевский, В.С. Соловьев, К.Н. Леонтьев (монах Климент), А.К. Толстой, Л.Н. Толстой, М.П. Погодин и многие другие. В. Розанов писал: «Благодеяние от него льется духовное, да, наконец, и физическое. Все поднимаются духом, только взирая на него... Самые принципиальные люди посещали его (о. Амвросия), и никто не сказал ничего отрицательного. Золото прошло через огонь скептицизма и не потускнело».
Духовная сила старца проявлялась иногда в совершенно исключительных случаях. Однажды старец Амвросий, согбенный, опираясь на палочку, откуда-то шел по дороге в скит. Вдруг ему представилась картина: стоит нагруженный воз, рядом лежит мертвая лошадь, а над ней плачет крестьянин. Потеря лошади-кормилицы в крестьянском быту ведь сущая беда! Приблизившись к павшей лошади, старец стал медленно ее обходить. Потом взяв хворостину, он стегнул лошадь, прикрикнув на нее: «Вставай, лентяйка!» — и лошадь послушно поднялась на ноги.
Час своей кончины суждено было старцу Амвросию встретить в Шамордино. 2 июня 1890 г. он по обыкновению выехал туда на лето. В конце лета старец три раза пытался вернуться в Оптину, но не смог по причине нездоровья. Через год болезнь усилилась. Его соборовали и неоднократно причащали. Вдруг пришло известие, что сам преосвященный, недовольный медлительностью старца, собирается приехать в Шамордино и увезти его. Тем временем старец Амвросий слабел с каждым днем. 10 октября 1891 года старец, три раза вздохнув и с трудом перекрестившись, скончался . И вот — едва преосвященный успел проехать половину пути до Шамордина и остановился ночевать в Перемышльском монастыре, как ему подали телеграмму, извещающую его о кончине старца. Преосвященный изменился в лице и смущенно сказал: «Что же это значит?» Преосвященному советовали вернуться в Калугу, но он ответил: «Нет, вероятно такова уж воля Божия! Простых иеромонахов архиереи не отпевают, но это особенный иеромонах — я хочу сам совершить отпевание старца».
Было решено перевезти его в Оптину Пустынь, где провел он свою жизнь и где покоились его духовные руководители — старцы Лев и Макарий. От тела покойного вскоре стал ощущаться тяжелый мертвенный запах.
Впрочем, об этом обстоятельстве давно еще он прямо говорил своему келейнику о. Иосифу. На вопрос же последнего, почему так, смиренный старец сказал: «Это мне за то, что в жизни я принял слишком много незаслуженной чести» . Но то дивно, что чем долее стояло в церкви тело почившего, тем менее стал ощущаться мертвенный запах. И это несмотря на то, что от множества народа, в продолжении нескольких суток почти не отходившего от гроба, в церкви была нестерпимая жара. В последний день отпевания старца от тела его уже стал ощущаться приятный запах, как бы от свежего меда.
Под моросившим осенним дождем ни одна из свеч, окружавших гроб, не погасла. Погребли старца 15 октября, в тот день, старец Амвросий установил праздник в честь чудотворной иконы Божией Матери «Спорительница хлебов», перед которой он сам много раз возносил свои горячие молитвы. На мраморном надгробии выгравированы слова апостола Павла: «Бых немощным, яко немощен, да немощныя приобрящу. Всем бых вся, да всяко некия спасу» (1 Кор. 9:22).
Икона над ракой святого старца Амвросия - мироточит.
В июне 1988 г. Поместным Собором Русской Православной Церкви преподобный Амвросий, первым из Оптинских старцев, был причислен к лику святых. В годовщину возрождения обители, по милости Божией, произошло чудо: ночью после службы во Введенском соборе мироточили Казанская икона Божией Матери, мощи и икона преподобного Амвросия. Совершались другие чудеса от мощей старца, коими он удостоверяет, что не оставляет нас, грешных, своим заступничеством пред Господом нашим Иисусом Христом. Ему слава вовеки, Аминь.
.jpg)
Тропарь, глас 5:
Яко к целебному источнику, притекаем к тебе, Амвросие, отче наш, ты бо на путь спасения нас верно наставляеши, молитвами от бед и напастей охраняеши, в телесных и душевных скорбех утешаеши, паче же смирению, терпению и любви научаеши, моли Человеколюбца Христа и Заступницу Усердную спастися душам нашим.
Кондак, глас 2:
Завет Пастыреначальника исполнив, старчества благодать наследовал еси, болезнуя сердцем о всех с верою притекающих к тебе, темже и мы, чада твоя, с любовию вопием ти: отче святый Амвросие, моли Христа Бога спастися душам нашим.
Молитва преподобному Амвросию, старцу Оптинскому
О, великий старче и угодниче Божий, преподобне отче наш Амвросие, Оптинская похвало и всея Руси учителю благочестия! Славим твое во Христе смиренное житие, имже Бог превознесе имя твое, еще на земли тебе суща, наипаче же увенча тя небесною честию по отшествии твоем в чертог славы вечныя. Приими ныне моление нас, недостойных чад твоих, чтущих тя и призывающих имя твое святое, избави нас твоим предстательством пред Престолом Божиим от всех скорбных обстояний, душевных и телесных недугов, злых напастей, тлетворных и лукавых искушений, низпосли Отечеству нашему от великодаровитаго Бога мир, тишину и благоденствие, буди непреложный покровитель святыя обители сия, в нейже в преуспеянии сам подвизался еси и угодил еси всеми в Троице славимому Богу нашему, Емуже подобает всякая слава, честь и поклонение, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков. А
минь.
ОПТИНА ПУСТЫНЬ (2010)
На фото: Прижизненный портрет старца Амвросия (Гренкова).
Стать монахом. Такой обет преподобный Амвросий Оптинский () принес еще в юности, когда он, сын пономаря из села Большие Липовицы (Липецкий уезд, Тамбовская губерния), учился в духовной семинарии. Принести обет его подвигла тяжелая болезнь. Выздоровев, молодой человек, обладая живым и веселым — не вполне, как ему казалось, совместимым с монашеским клобуком — нравом, долго откладывал исполнение своего обещания.
Окончив семинарию, Александр (так звали преподобного Амвросия Оптинского в миру) поступил сначала домашним учителем в семейство богатого помещика, а затем стал преподавать греческий язык в Липецком училище. Внешне жизнь его текла вполне беспечно — он не удалялся от общества своих сослуживцев, не стремился вести подчеркнуто строгую жизнь... Но неисполнение обета тяготило его. И однажды, гуляя, в журчанье ручья он явственно расслышал: «Хвалите Бога, любите Бога...»
Преподобный Амвросий в монастыре Оптина пустынь
Летом 1839 года Александр Гренков совершил паломничество в . По дороге посетил знаменитого троекуровского затворника Илариона. От него Александр услышал: «Иди в — там ты нужен». И в октябре он был уже в монастыре. Впоследствии сам святой описывал свое давно задуманное и все же неожиданное превращение так: «Стал Амвросий — карты бросил» (он любил говорить присказками). И карты, и вечеринки с гитарой...
2 апреля 1840 года Александра Гренкова приняли в число оптинской братии. Сначала он нес послушание келейника и чтеца у старца Льва (Наголкина; 1768—1841). Первое «задание», полученное им от преподобного, состояло в переписывании перевода греческого монаха Агапия Ланда «Грешных спасение». Затем, с ноября 1840 года, трудился в скитской поварне. Новые обязанности отнимали у послушника много времени, он не мог часто бывать в церкви и — нет худа без добра — приучился к непрестанной внутренней молитве.
Перед кончиной преподобный Лев передал духовное руководство Александром прп. Макарию, сказав следующее:
«Вот, человек больно ютится к нам, старцам. Я теперь уже очень слаб. Так вот я и передаю тебе его из полы в полу, владей им, как знаешь».
Постоянно ухудшавшееся здоровье понудило о. Амвросия выйти за штат. Вероятно, примерно в это же время он принял постриг в схиму с сохранением прежнего имени.
Благодеяние от преподобного Амвросия Оптинского
Болезнь точила тело, но просветляла дух. Внешняя деятельность, иерархические высоты были закрыты для прп. Амвросия. Но Господь открыл ему иной путь — старчество. Еще при жизни старца Макария — и с его благословения — некоторые оптинские иноки ходили для откровения помыслов именно к преподобному Амвросию. Сводил его старец и со своими мирскими чадами. И кивал на него, шутливо замечая:
«Посмотрите-ка, посмотрите! Амвросий-то у меня хлеб отнимает».
Когда прп. Макарий скончался, старец Амвросий поселился в домике возе скитской ограды, к которому сделали «внешнюю» пристройку — для приема женщин-богомолок (в сам скит входить они не могли). В этом-то домике на границе скита и мира прп. Амвросий прожил тридцать лет.
За эти годы у него перебывали тысячи людей. Он принимал всех, кто к нему приходил, хотя иногда едва мог стоять на ногах от слабости. Даже тех, кто, когда поездки в Оптину стали своего рода «модой», посещали его келью из праздного, щекочущего любопытства. В. В. Розанов, человек не так уж чтоб очень «правоверный», писал о старце Амвросии:
«Благодеяние от него льется духовное, да, наконец, и физическое. Все поднимаются духом, только взирая на него... Самые принципиальные люди посещали его, и никто не сказал ничего отрицательного. Золото прошло через огонь скептицизма и не потускнело».
Даже Л. Н. Толстой (все помнят поистине трагическую историю его взаимоотношений с Церковью) говорил о прп. Амвросии:
«Этот о. Амвросий совсем святой человек. Поговорил с ним, и как-то легко и отрадно стало у меня на душе. Вот когда с таким человеком говоришь, то чувствуешь близость Бога».
Достоевский в Оптиной у преподобного Амвросия
К старцу Амвросию шли все — и простецы, и мудрецы. В нужды каждого он входил, для каждого отыскивал необходимые слова. Известен сюжет с поездкой в Оптину Ф.М. Достоевского — в июле 1878 года, вскоре после смерти его младшего сына Алеши. Жена писателя Анна Григорьевна вспоминала:
«Федор Михайлович был страшно поражен этою смертию. Он как-то особенно любил Лешу, почти болезненною любовью... Федора Михайловича особенно угнетало то, что ребенок погиб от эпилепсии — болезни, от него унаследованной».
За два дня оптинского житья Достоевский трижды встречался со старцем Амвросием Оптинским — один раз прилюдно и два раза наедине. Для нас навсегда останется тайной, о чем говорили великий старец и великий писатель. Но нечто — и, пожалуй, самое важное — об их разговоре мы знаем. Ибо он, этот разговор, нашел отражение в «Братьях Карамазовых» — в виде диалога старца Зосимы с бабой, женой извозчика, исстрадавшейся по умершему младенцу. Анна Григорьевна твердо была уверена, что слова, сказанные Зосимой бабе, — те самые слова, которые прп. Амвросий сказал Федору Михайловичу, и у нас нет оснований не доверять ей.
«Вернулся Федор Михайлович из Оптиной пустыни, — вспоминала жена писателя, — как бы умиротворенный и значительно успокоившийся...»
Смерть преподобного Амвросия Оптинского
Последние годы жизни старец Амвросий посвятил устройству женской Шамординской обители. В монастырь этот, в отличие от прочих, где требовалось «приданое» и, желательно, трудоспособность, принимали всех — и неимущих, и убогих.
Преподобный подолгу живал в Шамордине, окормляя сестер (и, надо сказать, помимо духовных наставлений он давал еще весьма полезные практические советы). Там, в Шамордине, и настигла его кончина.
В июне 1890 года прп. Амвросий выехал в Шамордино и так захворал, что в Оптину вернуться уже не смог. Несколько раз назначал он день отъезда, повинуясь строгим наказам духовной консистории, и болезнь всякий раз не пускала его. А 10 октября 1891 года он скончался. Известие о его кончине застало на пути в Шамордино калужского владыку Виталия (Иосифова), ехавшего за преподобным, чтобы самому отвезти его в Оптину, и настроенного очень строго.
«Что же это значит?» — смутился епископ, прочитав телеграмму. Ему советовали вернуться в Калугу, но он решил: «Нет, вероятно, такова уж воля Божия! Простых иеромонахов архиереи не отпевают, но это особенный иеромонах — я хочу сам совершить отпевание старца».
Похоронили преподобного Амвросия в Оптиной пустыни, рядом с могилой его наставника, старца Макария. На могильном камне высекли слова апостола Павла:
«Бых немощным, яко немощен, да немощныя приобрящу. Всем бых вся, да всяко некия спасу».
В истории нашей страны, как и в мировой истории, есть святые, являющиеся как бы «верстовыми столбами» на пути к Всевышнему. Одним из таких праведников был преподобный Амвросий Оптинский, память которого отмечается 23 октября.
Будущий великий оптинский старец иеросхимонах Амвросий родился 4 декабря 1812 года в селе Большая Липовица Тамбовской губернии в многодетной семье пономаря Михаила Федоровича Гренкова и его жены Марфы Николаевны. В 12 лет Сашу (так его звали) отдали в первый класс Тамбовского духовного училища, по окончании которого в 1830 году он поступил в Тамбовскую духовную семинарию. Через шесть лет учеба была успешно окончена, но Александр не стал поступать в духовную академию. Не стал он и священником. Некоторое время он был домашним учителем в одной помещичьей семье, а затем преподавателем Липецкого духовного училища.
В 27-летнем возрасте, мучаясь укорами совести о невыполненном им обете, данном Богу в последнем классе семинарии — постричься в монахи, если выздоровеет от тяжелой болезни, — Александр Михайлович тайно, даже не спросив разрешения епархиального начальства, бежит в Оптину Пустынь, бывшую тогда «огненным столпом во мраке окружающей ночи, который привлекал к себе всех мало-мальских ищущих света».
По преданию, эту обитель, находившуюся в трех верстах от города Козельска, и окруженную с трех сторон непроходимыми девственными лесами, а с четвертой — речкой Жиздрой, основал раскаявшийся разбойник по имени Опта, сподвижник атамана Кудеяра. В основу жизни обители было положено неукоснительное соблюдение трех правил: строгая иноческая жизнь, сохранение нищеты и стремление всегда и во всем проводить правду, при полном отсутствии какого-либо лицеприятия. Насельники были великими подвижниками и молитвенниками за православную Русь. Александр Михайлович застал при жизни, можно сказать, самый цвет ее монашества, таких столпов, как игумен Моисей, старцы Лев и Макарий.
В апреле 1840 года, практически через год после прибытия, Александр Михайлович Гренков принял монашество. Он активно включился в будничную жизнь обители: варил дрожжи, пек булки, целый год был помощником повара. Через два года он был пострижен в мантию и наречен Амвросием. Через пять лет жизни в Оптиной Пустыни, в 1845 году, 33-летний Амвросий стал уже иеромонахом.
Здоровье его в эти годы сильно пошатнулось, и в 1846 году он был вынужден выйти за штат, будучи неспособным к выполнению послушаний, и стал числиться на иждивении обители. Вскоре состояние его здоровья стало угрожающим, ждали конца, и по древнерусскому обычаю отец Амвросий был пострижен в схиму. Но неисповедимы пути Господни: через два года неожиданно для многих больной стал поправляться. Как говорил впоследствии он сам: «В монастыре болеющие скоро не умирают, пока болезнь не принесет им настоящую пользу».
Не только телесными немощами воспитывал Господь в эти годы дух будущего великого старца. Особенно важным для него было общение со старцами Львом и Макарием, которые, провидя в Амвросии избранный сосуд Божий, говорили про него не иначе как: «Амвросий будет великий человек». Прислушиваясь к мудрым наставлениям старца Льва, он в то же время очень привязался к старцу Макарию, часто беседовал с ним, открывая ему свою душу и получая важные для себя советы, помогал ему в деле издания духовных книг. Молодой подвижник, наконец, нашел то, чего давно жаждала его душа. Он писал друзьям о духовном счастье, которое открылось для него в Оптиной Пустыни.
«Как на вершине горы сходятся все пути, ведущие туда, так и в Оптиной — этой духовной вершине — сошлись и высший духовный подвиг внутреннего делания, и служение миру во всей полноте, как его духовных, так и житейских нужд». К старцам в Оптину шли за утешением, исцелением, за советом… К ним шли те, кто запутался в своих житейских обстоятельствах или в философских исканиях, туда стремился тот, кто жаждал высшей правды, в этом «источнике живой воды» всякий утолял свою жажду. Выдающиеся мыслители эпохи, философы, писатели не раз и не два были там: Гоголь, Алексей и Лев Толстые, Достоевский, Владимир Соловьев, Леонтьев… — всех не перечесть. Ведь для русского человека старец — это человек, посланный Самим Богом. По словам Ф. М. Достоевского, «для души русского человека, измученной трудом и горем, а главное, всегдашней несправедливостью и всегдашним грехом, как своим, так и мировым, нет сильнее потребности и утешения, как обрести святыню или святого, пасть перед ним и поклониться ему. Если у нас грех, неправда и искушение, то все равно, есть на земле там-то, где-то святой и высший — у него, зато, правда. Значит, не умирает она на земле, а стало быть, когда-нибудь и к нам придет и воцарится по всей земле, как обещано».
Именно Амвросию Божиим Промыслом полагалось стать одним из звеньев в ряду 14 оптинских старцев: после смерти старца Макария он стал на его место и в течение 30 лет окормлял страждущие души.
Старец Амвросий появился в Оптиной Пустыни и приковал к себе внимание исключительно интеллигентных кругов в тот момент, когда эта интеллигенция была охвачена западной философской мыслью. Бывший ранее сам душой общества, любивший все светское (он хорошо пел и танцевал), для которого «монастырь был синонимом могилы», он лучше чем кто-либо другой понимал духовные искания интеллигенции и самой своей жизнью свидетельствовал, что избранный им путь есть идеал того счастья, к которому должны все стремиться.
Недаром сказано: «Сила Божия в немощи совершается». Несмотря на свои телесные страдания, приковывавшие его почти всегда к постели, старец Амвросий, к тому времени уже обладавший целым рядом духовных даров — прозрения, исцеления, дара духовного назидания и прочее — принимал ежедневно толпы людей и отвечал на десятки писем. Такой гигантский труд не мог быть осуществим никакими человеческими силами, здесь явно присутствовала животворящая Божественная благодать.
Среди духовных благодатных дарований старца Амвросия, привлекавших к нему многие тысячи людей, следует в первую очередь упомянуть о прозорливости: он глубоко проникал в душу своего собеседника и читал в ней как в раскрытой книге, не нуждаясь в его признаниях. А благотворительность была просто его потребностью: старец Амвросий щедро раздавал милостыню и самолично заботился о вдовах, сиротах, больных и страждущих.
В последние годы жизни старца в 12 верстах от Оптиной Пустыни, в деревне Шамордино, по его благословению была устроена женская Казанская Пустынь. Строй обители, ее порядки — все установил сам старец Амвросий, многих сестер обители он собственноручно постригал в иночество. К 90-м годам XIX века число инокинь в ней достигало тысячи. Здесь же были детский приют, школа, богадельня и больница.
Именно в Шамордино суждено было старцу Амвросию встретить час своей кончины — в октябре 1891 года, на 79-м году жизни.
Поучения и афоризмы старца Амвросия:
- Мы должны жить так, как колесо вертится - чуть одной точкой касаться земли, а остальным стремиться вверх.
- Отчего человек бывает плох? Оттого, что забывает, что над ним Бог!
- Если делаешь добро, то должно его делать только лишь для Бога, почему на неблагодарность людей не должно обращать никакого внимания.
- Правда груба, да Богу люба.
- От ласки у людей бывают совсем иные глазки.
- Жить - не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать, и всем - мое почтение.
- Кто нас корит, тот нам дарит. А кто хвалит, тот у нас крадет.
- Нужно жить нелицемерно, и вести себя примерно, тогда наше дело будет верно, а иначе выйдет скверно.
- Лицемерие хуже неверия.
- Не смиряешься, оттого и не имеешь покоя.
- Самолюбие наше - корень всему злу.
Будущий старец Амвросий родился 23-го ноября 1812 года, в селе Большая Липовица, Тамбовской губернии, от пономаря Михаила Феодоровича и жены его Марфы Николаевны Гренковых. Новорожденного назвали во св. крещении Александром, в честь Благоверного Великого князя Александра Невского, память которого отмечалась в самый день рождения младенца.
В детстве Александр был очень бойкий, веселый и смышленый мальчик. Он предан был детским забавам, так сказать, всем своим существом. Ими постоянно наполнялось его живое датское воображение, и потому в доме ему не сиделось. Поручала ему иногда мать покачать колыбель одного из младших детей своих. Мальчик обыкновенно садился за скучную для него работу, но лишь до тех пор, пока мать, занятая домашними делами, не упускала его из виду….
В июле 1830 года Александр Гренков, как один из лучших учеников, назначен был к поступлению в Тамбовскую духовную семинарию. В семинарии, как и в училище, благодаря своим богатым способностям, он учился очень хорошо. Наука давалась ему легко. Его товарищ по семинарии рассказывал: «тут бывало на последние копейки купишь свечку, твердишь-твердишь заданные уроки; он-же (Гренков) и мало занимается, а придет в класс, станет наставнику отвечать, - точно как по писанному, лучше всех». Имея отсюда в своем распоряжении много свободного времени, и обладая от природы веселым и живым нравом, он и в семинарии склонен был к увеселениям. Любимым развлечением Александра Михайловича было поговорить с товарищами, пошутить, посмеяться; так что он всегда был, так сказать, душой веселого общества. Ему никогда и в голову не приходила мысль о монастыре.
Старец Амвросий рассказывал впоследствии: «Но вот раз я сделался сильно болен. Надежды на выздоровлениe было очень мало. Почти все отчаялись в моем выздоровлении; мало надеялся на него и сам я. Послали за духовником. Он долго не ехал. Я сказал: "прощай, Божий свет!" И тут же дал обещание Господу, что если Он меня воздвигнет здравым от одра болезни, то я непременно пойду в монастырь»…
Александр выздоровел и в 1839 году поступил в Оптину пустынь – монастырь в Калужской губернии. В то время Оптина пустынь являла собой удивительное чудо, равного которому, возможно, не было за всю историю православия: череда настоятелей и духовников обители являла миру непрерывную последовательность святых чудотворцев. Первым святым духовником был Лев, за ним – Макарий, который и стал духовником Александра.
В 1842 году, 29 ноября Алесандр принял монашеский постриг в мантию, и наречен Амвросием, во имя св. Амвросия Епископа Медиоланскаго. Ему было 30 лет.
Иеромонаху Амвросию было всего только около 34 лет, когда он уже получил послушание помогать Старцу Макарию в духовничестве. Это значит, что, несмотря на столь молодые годы, игумен Моисей и духовник Макарий прочили его в старцы. Но Промыслу Божию угодно было вступающего в эту великую обязанность молодого иеромонаха предварительно подвергнуть жестокой и продолжительной болезни, чтобы он очистился, как золото в горне.
Болезнь его все более и более усиливалась. Лечение не помогало. И потому он вынужден был в декабре 1847 года дать подписку в том, что желает быть оставленным в обители за штатом, то есть не может нести послушаний священника: «давняя моя болезнь: расстройство желудка и всей внутренности и расслабление нервов, - будучи усилена припадками закрытого геморроя, с осени 1846 года, довела тело мое до крайнего изнеможения, от коего и медицинские пособия, в продолжение года употребляемые, меня восставить не могли, и не подают никакой надежды к излечению. Почему я как ныне, так и впредь, исправлять чередного служения, и никаких монастырских должностей нести не могу».
Несмотря на это, он не только никогда не скорбел о своих болезнях, но даже считал их необходимыми для своего духовного совершенствования. Он никогда не желал себе совершенного выздоровления и другим всегда говорил: «монаху не следует серьезно лечиться, а только подлечиваться». Подлечиваться - для того, конечно, чтобы не лежать в постели и не быть в тягость другим.
Прекрасно рисует игумен Марк теперешнее положение своего старца иepoмонaxa Амвросия и свое к нему духовное отношение: «Случалось же иногда и так, что, неистово воспламенившись гневом на ближнего и какое либо личное оскорбление моего самолюбия, приду, бывало, к нему на откровение, еще не успокоившись, и стану высказывать свою безрассудную печаль и огорчение, без самоукорения, вопреки учению святых отцов подвижников, а напротив с обвинением ближнего, и даже по причине засевшего в душе неприязненного чувства, с таким желанием, чтобы старец сейчас же строго вразумил огорчившего меня брата. Выслушав все с свойственным ему невозмутимым спокойствием и сочувствием моему горю, болезненный старец бывало скажет плачевным тоном: «Брате, брате! я человек умирающий. Или: „я сегодня - завтра умру. Что я сделаю с этим братом? Ведь я не настоятель. Надобно укорять себя, мириться пред братом, - и успокоишься». Выслушав такой жалобно произносимый ответ, оцепенеешь»…
Но в начале шестидесятых годов старец, при всей своей слабости телесной, понуждался употреблять еще трапезную пищу с конопляным маслом. Потом, когда желудок его стал отказываться от этой пищи, стали готовить ему келейники суп, и сперва заправляли его подсолнечным маслом пополам с конопляным, и наконец уже, вследствие усилившейся болезненности его желудка с одним подсолнечным. А затем внутренности Старца в такое пришли настроение, что по временам он никакой пищи не мог принимать. При этом старец не только никогда не скорбел о своей болезненности, но напротив всегда был в веселом настроении духа и даже часто шутил. Прочитали ему однажды, как один отец семейства нянчил своего малютку, и утешая его припевал песенку: «дри-та-та, дри-та-та, вышла кошка за кота». И вот однажды обратился кто-то к болезненному старцу с участием, и сказал: «Что, батюшка, катар мучит вас?» Усмехнувшись ответил старец: «Да, брат, дри-та-та, дри-та-та». Пищи съедалось Старцем не более, как сколько может съесть трехлетний малютка. Обед его длился десять или пятнадцать минут, в продолжение которых келейники задавали ему о разных лицах вопросы и получали от него ответы.
В письмах к другим лицам старец нередко просил молиться о нем, «говорящем и не делающем», или не исполняющем тех уроков нравственности, которые преподавал другим. Вообще, он как будто не видел, или не хотел видеть своих всегдашних трудов и подвигов любви и самоотвержения и терпеливого перенесения постоянных, часто жестоких недугов, все это принимая, как заслуженное наказание за грехи свои. Нередко и в письмах к разным лицам повторял в свой адрес евангельское слово: воздастся «каждому по делам его».
Но, живя сам в смирении, без которого невозможно спасение, старец и в относившихся к нему всегда желал видеть эту необходимейшую добродетель; и к смиренным относился весьма благосклонно, как наоборот терпеть не мог горделивых; так что иных довольно ощутительно бил, кого палкой, кого кулаком, или осыпал бесчестиями. Жаловалась как старцу одна женщина, что от скорбей она чуть-чуть с ума не сошла. «Дура! - воскликнул при всех старец, ведь с ума-то сходят люди умные; а ты-то как же сойдешь с ума, когда у тебя вовсе его нет?» Другая жаловалась батюшке, что у нее украли шаль. А он с улыбкою ответил: «шаль-то взяли, а дурь-то осталась». Старец обобщал иногда понятия «дурак» и «гордый».
После смерти старца Макария в 1860 году отец Амвросий стал единственным духовником оптинской братии и паломников. Он продолжал заниматься издательской деятельностью. Под его руководством были изданы: «Лествица» преп. Иоанна Лествичника, письма и жизнеописание отца Макария и другие книги.
В 1862 - 1871 годах старец перенес ряд тяжелых болезней. Но и в это время он занимался духовным окормлением сотен приходящих к нему, вел широкую благотворительную деятельность. Известны многочисленные случаи его духовной прозорливости, чудотворений и исцелений.
К старцу приезжали Достоевский и Толстой, Погодин и другие исзветные люди того времени.
Он обладал необыкновенно живым, острым, наблюдательным и проницательным умом, просветленным и углубленным постоянною сосредоточенною молитвою, вниманием к себе и знанием подвижнической литературы. По благодати Божией его проницательность переходила в прозорливость. Он глубоко проникал в душу своего собеседника и читал в ней, как в раскрытой книге, не нуждаясь в его признаниях. Со всеми качествами своей богато одаренной души, отец Амвросий, несмотря на свою постоянную болезнь и хилость, соединял неиссякаемую жизнерадостность, и умел давать свои наставления в такой простой и шутливой форме, что они легко и навсегда запоминались каждым слушающим. Когда это было необходимо, он умел быть взыскательным, строгим и требовательным, применяя «наставление» палкой или же накладывая на наказуемого епитимию. Старец не делал никакого различия между людьми. Каждый имел к нему доступ и мог говорить с ним: петербургский сенатор и старая крестьянка, профессор университета и столичная модница.
Был в скиту один послушник уже пожилых лет, с лысиной на голове - И. Ф. По случаю тяжкой болезни старца Амвросия, расстроенный пришел он в его домик в надежде, нельзя ли хоть молча получить благословение от старца. Надежда его не обманула. С тяжествью сердечною он подошел к лежавшему на койке страдальцу, поклонился по обычаю в ноги, и протянул руки, чтобы принять благословение. Преподав благословение, старец слегка ударил его по голове, шутливо проговорив едва слышным голосом: «ну ты, лысый игумен!..». «Как гора свалилась с плеч моих, сказывал после послушник, так легко-легко стало на душе». Пришедши же в свою келью, он места не находил от радости. Все ходит по келье, да твердит: «Боже мой! что же это такое? Батюшка-то, батюшка-то, сам едва дышит, а все шутит».
Рассказывал по этому случаю иеромонах Оптиной пустыни о. Платон, бывший некоторое время духовником старца Амвросия: «Как назидательна была исповедь Старца! Какое смирение и сокрушение сердечное выказывал он о грехах своих! Да и о каких грехах? О таких, которые мы и за грехи не считаем. Например, по болезненности своего желудка, следовательно по крайней необходимости, ему приходилось иногда, вопреки уставу святой Церкви, в среду или пятницу скушать кусочка два-три сельди голландской. И этот грех исповедывал старец пред Господом со слезами. Он стоял в это время на коленах пред святыми иконами, как осужденник среди страшным и неумолимым Судиею, чая милости от дающего милость, думается даже, как можно полагать, с смиренным помыслом, подастся ли милость, отпустится ли грех. Посмотрю, посмотрю на плачущего старца, прибавлял отец Платон, да и сам заплачу».
Один молодой человек, после некоторых объяснений со старцем, сказал, что хочет устроить у себя душ. Батюшка сочувствует ему. «Тебе, говорит, нужно, чтоб он мало места занимал? Что ж, это можно; вот как сделай...» Проходит несколько лет. Следует объявление, что появились новые усовершенствованные души. Оказалось, что они устроены, как задолго до того объяснил молодому человеку старец Амвросий…
В городе Дорогобуже Смоленской губернии у одной благородной вдовы была единственная дочь, за которую сваталось много женихов. Нередко бывали они лично у старца, чтобы испросить у него благословение на брак; но батюшка все говорил им: «подождите». Нашелся, наконец, жених очень хороший, который нравился и матери, и дочери; и потому мать лично опять стала просить у старца благословения выдать дочь в замужество. Но батюшка велел и этому жениху отказать, прибавив к сему: «у нее такой будет жених замечательный, что все позавидуют ее счастью. Вот, прежде мы встретим Святую Пасху. А как на этот день солнце весело играет! Воспользуемся зрением этой красоты. Да не забудь же ты, - припомни, посмотри!» Настал праздник Светлого Христова Воскресения. Невеста первая вспомнила батюшкины слова: «Мама! а помнишь, что нам батюшка Амвросий советовал посмотреть на восходящее солнышко!» Вышли. Дочь вдруг распростерла крестообразно руки, и воскликнула: «Мама! мама! Я вижу Господа, воскресшего в славе. Я умру, умру до Вознесения». Мать была этим очень поражена, и говорит: «Что ты, дитя, Господь с тобою. Не может быть этого. Ты ничем не больна, ты здорова». Слова девицы оправдались. За неделю до праздника Вознесения у нее заболели зубы, и от этой, вроде бы неопасной болезни она скончалась.
Приведем теперь рассказ о жителе Козельска Капитоне. У него был единственный сын, взрослый юноша, ловкий, красивый. Отец решился отдать его в люди и привел его к старцу, чтобы получить от него благословение на задуманное дело. Сидят оба в коридоре, и около них несколько монахов. Выходит к ним батюшка Амвросий. Капитон, получив с сыном благословение, объясняет, что хочет сына отдать в люди. Старец одобряет намерение, и советует отправляться сыну в Курск. Капитон начинает старца оспаривать: «В Курске, говорит, у нас нет знакомых; а благословите, батюшка, в Москву». Старец в шутливом тоне отвечает: «Москва бьет с носка и колотит досками; пусть едет в Курск». Но Капитон все-таки не послушал старца, и отправил сына в Москву, где тот вскоре поступил на хорошее место. У хозяина строилось в это время какое-то здание, где находился только что нанявшийся к нему юноша. Вдруг упало сверху несколько досок, которые и раздробили ему обе ноги. Тотчас же телеграммой уведомлен был об этом отец. С горькими слезами пришел он к старцу повидать о своем горе. Но горю помочь уже нельзя было. Больного сына привезли из Москвы. Он остался на весь век калекой, неспособным ни к какой работе...
Московская учительница М. П-а, урожденная Княгиня Д-ая, имела к старцу великую веру. Ее единственный сын был при смерти от брюшного тифа. Оторвавшись от него, она полетала в Оптину и умоляла батюшку помолиться о сыне. «Помолимтесь вместе», сказал ей старец, и оба стали рядом на колена. Чрез несколько дней мать вернулась к сыну, который встретил ее на ногах. В тот самый час, как старец молился за него, наступила перемена, и выздоровление пошло быстро. Опять эта госпожа, уже с выздоровевшим сыном, летом 1882 года была в Оптиной, и прожила там более, чем думала. Ее муж, находившийся в южных губерниях, беспокоился о них, и наконец назначил телеграммой день, когда за ними вышлет лошадей на станцию. М. П-а пошла проститься с батюшкой. Отец Амвросий, никогда и никого без особенной причины не задерживавший, объявил, что не благословляет ей ехать. Она стала доказывать, что не может больше жить в Оптиной; а он сказал: «Я не благословляю ехать сегодня. Завтра праздник; отстоите позднюю обедню - и тогда уедете». Она вернулась на гостиницу, где ожидавший ее сын был очень недоволен батюшкиным решением; но мать послушалась старца. На следующий день батюшка сказал: «Теперь с Богом, поезжайте». За Курском они узнали, что с поездом, который шел накануне и на котором они собирались ехать, случилась Кукуевская катастрофа, в которой погибло 42 человека и 35 были ранены.
Иногда старец Амвросий, во избежание людской славы, по примеру своего предшественника старца Льва, придерживался как бы полуюродства. Если кому что предсказывал, то нередко в шутливом тоне, так что слушатели смялись; если хотел подать помощь кому-либо в болезни, ударял, как по больному глазу мальчика, рукой, или иногда палкой по больному месту, и болезнь проходила. Пришел, например, к старцу один монах с ужасной зубной болью. Проходя мимо него, старец ударил его изо всей силы кулаком в зубы, и еще весело спросил: «Ловко?» - «Ловко, батюшка, - отвечал монах при общем смехе, - да уж больно очень». Но, выходя от старца, он ощутил, что боль его прошла, да и после уже не возвращалась… Таких примеров было множество, так что крестьянки, страдавшие головными болями, узнавши о подобных действиях старца, сами нередко подклоняли ему свои головы и говорили: «Батюшка Абросим, побей меня, - у меня голова болит»…
В 1883 году пpиехала к отцу Амвросию жена одного сельского священника и спрашивает сестер монахинь, сидевших в хибарке в ожидании его благословения: «Где тут найти мне благодетеля моего, монаха Амвросия, который спас мужа моего от смерти? Я приехала целовать его ножки». «Что такое случилось у вас? Каким образом спас? Когда? Как? - раздались вопросы со всех сторон, - пожалуйста, расскажите. Батюшка Амвросий прилег отдохнуть, не примет вас сейчас, а вы пока своим рассказом займите нас всех». «Я едва и теперь могу я опомниться от ужаса злодейского покушения, - так начала сельская матушка свое повествование. Муж мой, священник села N, готовился служить Божественную Литургию, и накануне спал в своем маленьком кабинете, а я у себя в спальне крепко заснула. Но вдруг чувствую, что кто-то меня будит. Слышу голос: «вставай скорее, а то мужа убьют». Я открыла глаза; вижу стоит монах. «Тфу, какая бредня! Бес искушает», - проговорила я; перекрестилась и отвернулась. Но не успела я заснуть, как во второй раз толкает меня кто-то, не дает мне спать и повторяет тоже слова: «Вставай, а то убьют мужа». Смотрю, - тот же монах. Я опять отвернулась, перекрестилась, и хочу опять заснуть. Но монах опять дергает меня за одеяло и говорит: «Скорей, как можно скорей беги, - вот сейчас убьют». Я вскочила с постели, побежала в зал, который отделял кабинет мужа от моей спальни, и что же вижу? Кухарка моя идет с огромным ножом в кабинет моего мужа, и уже она в дверях его. Побежала я, вырвала сзади с плеча ее огромный нож и спрашиваю: «Что это такое значит?» - «Да я хотела, отвечает, мужа твоего убить за то, что он немилосердный поп, - людей не жалеет твой батька. Я ему покаялась в грехе своем, а он наложил на меня много поклонов на каждый день; я просила его помиловать меня, убавить поклоны, так нет, не хочет. Он меня не милует, и я его не помилую». Тогда я, под видом отнести нож, распорядилась послать за урядником, и вскоре виновную отвезли в полицию. А муж мой священник, ничего не зная о случившемся, отслужил обедню, и мы затем поехали с ним к моей замужней сестре, бывшей также за священником соседнего села. Там я рассказала ей, кто спас моего мужа. Сестра повела меня в свою спальню, и я вдруг увидела на стене фотографию того монаха, который являлся мне. Спрашиваю: «Откуда это у тебя?» - «Из Оптиной». - «Какая Оптина? Что это такое? Скажи скорей, где живет этот монах, ангел Божий, посланный с неба спасать от убийства»…
Одна сестра из большой помещичьей семьи, часто бывавшая у старца, долго умоляла свою любимую сестру, у которой был очень живой и нетерпеливый характер, поехать вместе с ней в Оптину. Та, наконец, соглашается, чтобы доставить удовольствие сестре, но всю дорогу громко ворчит; а придя к старцу и сидя в приемной, чем-то возмущается: «Я не стану на колени, к чему это унижение?» Она быстро ходит по комнате из угла в угол. Отворяется дверь и совсем ее закрывает в ее углу. Все опускаются на колени. Старец подходит прямо к двери, откидывает ее и весело спрашивает: «Что это за великан тут стоит?» И затем шепотом говорит молодой девушке: «Это - Вера пришла смотреть лицемера». Знакомство сделано. Bеpa выходит замуж, вдовеет и возвращается под крылышко батюшки в Шамордино (женский монастырь рядом с Оптиной пустынью, основанный старцем Амвросием). Он часто напоминал ей, как Bеpa пришла к лицемеру, и еще другую ее мысль в первые дни их знакомства, именно: она зашла в монастырскую лавку купить портрет старца. Ей сказали, что можно купить за 20 копеек. «Боже мой, подумала она, как мало! Я бы и много рублей дала. Какой батюшка дешевый!» В тот же день, на общем благословении, старец, проходя мимо нее, ласково взглянул, погладил по голове, и тихонько промолвил: «так батюшка дешевый, дешевый»!
Одна молодая девушка с хорошим образованием случайно попала к старцу Амвросию, была им поражена, и умолила его принять ее в Шамордино. Ее мать приехала, по ее словам, вырвать из «этого ужасного монашеского миpa» свою дочь. С негодованием и упреками вошла она к батюшке. Старец предложил ей стул. Прошло нисколько минут разговора, и раздраженная мать невольно, не понимая сама, что с нею делается, встает со стула и опускается около старца на колени. Беседа длится. В скором времени к дочери-монахине присоединяется и мать-монахиня…
Один из современников старца записал такой случай. «Выйдя из ограды, я обратил внимание на какое-то особое движение в группе женщин. Любопытствуя узнать, в чем дело, я приблизился к ним. Какая-то довольно пожилая женщина, с болезненным лицом, сидя на пне, рассказывала, что она шла с больными ногами пешком из Воронежа, надеясь, что старец Амвросий исцелит ее, что, пройдя пчельник, в семи верстах от монастыря, она заблудилась, выбилась из сил, попав на занесенные снегом тропинки, и в слезах упала на сваленное бревно; но что к ней подошел какой-то старичок в подрясники и скуфейки, спросил о причине ее слез и указал ей клюкой направление пути. Она пошла в указанную сторону и, повернув за кусты, тотчас увидала монастырь. Bcе решили, что это или монастырский лесник, или кто-либо из келейников; как вдруг на крылечко вышел уже знакомый мне служка, и громко спросил: «Где тут Авдотья из Воронежа?» Bcе молчали, переглядываясь. Служка повторил свой вопрос громче, прибавив, что ее зовет батюшка. «Голубушки мои! Да ведь Авдотья из Воронежа, я сама и есть!» - воскликнула только что пришедшая рассказчица с больными ногами, приподымаясь с пня. Все молча расступились, и странница, проковыляв до крылечка, скрылась в его дверях. Мне показалось странным, как успел отец Амвросий узнать так быстро об этой страннице, и откуда она пришла. Я решился дождаться ее возвращения.
Минут через пятнадцать она вышла из домика, вся в слезах, и на посыпавшиеся на нее вопросы, чуть не рыдая, отвечала, что старичок, указавший ей дорогу в лесу, был не кто иной как сам отец Амвросий или кто-либо уж очень похожий на него. В большом раздумьи вернулся я в гостиницу»…
Батюшку нельзя себе представить без участливой улыбки, от которой вдруг становилось как-то весело и тепло, без заботливого взора, который говорил, что вот-вот он сейчас для вас придумает и скажет что-нибудь очень полезное, и без того оживления во всем, - в движениях, в горящих глазах, - с которым он вас выслушивает, и по которому вы хорошо понимаете, что в эту минуту он весь вами живет, и что вы ему ближе, чем сами себе.
Раз в год старец Амвросий в летнюю пору, имел обыкновение ездить в устрояемую им Шамординскую общину на несколько дней погостить и посмотреть, что в ней есть, и чего не достает. Старец принимал в Шамординскую обитель тех, кого не брали в другие – больных, старых, увечных. В общине было более 500 сестер, приют, богадельня, больница. Год голодный, хлеб поэтому дорогой. На обители его накопился большой долг. Настоятельница слепая. Сам он в опале у начальства, обесславлен, и при том на краю гроба. Какая алмазная душа не могла бы дрогнуть при сем? Но старец оставался покоен духом.
Посещения эти, будем говорить словами самих Шамординских сестер, были для них светлым праздником. В назначенный день, с самого утра, в Шамордине все было на ногах. Кто с тщательным усердием приготовлял келью для дорогого гостя, кто хлопотал в церкви, чтобы с подобающею честью встретить своего ненаглядного батюшку; а кто просто ходил в волнении и радостном ожидании. Наконец служили молебен, и все сестры, с настоятельницею во главе, располагались у крыльца настоятельского корпуса. Вот из-за опушки леса покажется знакомая карета, и у всех радостно забьются сердца. Лошади быстро несутся, и останавливаются у подъезда. В окно кареты показывается седенькая бородка старца. И батюшка с отеческой улыбкой весело раскланивается на обе стороны. - «Батюшка дорогой! Сокровище наше, ангел наш!» - слышатся со всех сторон восторженные приветствия обрадованных сестер. Батюшка выходит из кареты и спешит в приготовленную для него келью, чтобы переодеться и отдохнуть; между тем сестры тотчас же бросаются в карету вынимать батюшкины вещи, Всем хочется захватить какую-нибудь из этих «драгоценностей». А если которой из них это не удастся, она хватается за какой-нибудь конец шарфа или рукав запасного подрясника, и вполне остается счастлива тем, что и ей пришлось что-нибудь понести.
При постоянном вокруг Старца множестве разного народа, не обходилось и без забавных случаев. Прижала к нему одна очень богатая помещица с трехлетней дочкой. Пока мать говорила со Старцем, умненькая девочка, предоставленная себе, осмотрела батюшкин покойник, побывала во всех его углах, и наконец, наскучив своим одиночеством, стала среди кельи, сложила на груди ручки, и жалостливо глядя на Старца, повела такую речь: «Бедный старичок! Такой он старенький, все на постельке лежит, комнатка у него маленькая, игрушек у него нет, ножки у него болят, бегать не может; у меня игрушки есть; хочешь, старичок, я зайчиков привезу поиграть тебе?» На эту наивную детскую речь последовал и сообразный ответ Старца: «Привези, привези, девочка, сказал он, вот какая ты хорошая; спасибо тебе, что старика пожалела»...
За несколько месяцев до кончины батюшки один петербургский художник, который иногда обращался к нему за денежной помощью, прислал Казанскую икону Божией Матери, копию с чудотворного образа, и при ней имена своей семьи, прося батюшку помолиться за них. Батюшка велел положить записку в киот за икону и сказал: «Царица небесная сама будет молиться за них». Эту икону после несли перед гробом Батюшки.
Один бедный семейный человек, которому батюшка много раз помогал, пред последней его болезнью письменно обратился к старцу с просьбой помочь ему купить теплую одежду. Батюшка послал ему, сколько нужно было, и при этом продиктовал несколько слов, прибавив в конце: «Помни, что это тебе последняя от меня помощь».
«В келлию к батюшке, - пишет в своих записках Госпожа**, - я попала за 20 минут до его кончины. Знать, это случилось по воле Божией. Меня пропустила одна раба Божия. Старец все так же лежал, как и ночью. Дыхание становилось реже. Когда я вошла, на коленах подле него стоял о. Исаия. О. Феодор (по прочтении в последний раз в 11 часов дня канона Божией Матери на исход души) осенял старца крестом. Остальные, присутствовавшие тут монахини стояли кругом. Я поместилась в ногах». Как только кончили отходную, старец начал кончаться. Лицо стало покрываться мертвенной бледностью. Дыхание становилось все короче и короче. Наконец он сильно потянул в себя воздух. Минуты через две это повторилось. Затем, по замечанию Госпожи **, «Батюшка поднял правую ручку, сложив ее для крестного знамения, донес ее до лба, потом на грудь, на правое плечо, и донеся до левого, сильно стукнул об левое плечико, видно потому, что это ему стоило страшного усилия; и дыхание прекратилось. Потом он еще вздохнул в третий и последний раз»...
Долго еще стояли окружавшие одр мирно почившего старца, боясь нарушить торжественную минуту разлучения праведной души с телом. Все находились как бы в оцепенении, не веря себе, и не понимая, что это - сон или правда. Светел и покоен был его старческий лик. Неземная улыбка озаряла его. «Мы тихо подошли, - замечает Госпожа **, - и поцеловали открытые еще теплые ножки старца. Затем нас вывели".
Едва только все опомнились, как поднялся страшный вопль и рыдание. Услышав это смятение, находившиеся в соседних комнатах догадались, в чем дело; поняли, что то, о чем они боялись даже подумать, совершилось. Весть о кончине старца с быстротою молнии облетела весь монастырь, и раздирающе душу крики Шамординских насельниц слились в один какой-то один ужасающий стон беспомощности и безнадежия…
Со всех сторон начинали теперь прибывать в общину посетители. Во всех поездах, ехавших в этот и следующие дни, по Курской, Рязанской и другим дорогам то и дело слышались разговоры о кончине старца Амвросия. Многие ехали именно на похороны. Почтовая станция в Калуге осаждалась просьбами о лошадях. Вместе с тем по всем дорогам шли пешеходы, так что к этому времени скопилось в Шамордине до восьми тысяч народу.
Тысячи народа на протяжении более версты, шли и ехали за гробом. Шествиe было медленное. Часто, не смотря на дождь и холод, останавливались для совершения заупокойных литий. Впрочем, к концу шествия, по случаю проливного дождя, литии служились уже на ходу без остановок. Когда подходили к лежащим на пути селам, перенесение останков старца сопровождалось погребальным колокольным перезвоном. Священники в облачениях, с хоругвями и иконами, выходили на встречу из церквей. Выступали поселяне, молились, многие из них целовали гроб покойного, и затем присоединялись к сопровождавшим его. Таким образом, по мере приближения к Оптиной пустыни, толпа все росла и росла. Гроб почившего старца бессменно, от Шамординской общины и до самой Оптиной пустыни, сопровождал в облачении один иеромонах Иларий, который во все время шествия служил и литии. Замечательно, что горевшие свечи, с которыми несли тело покойного старца, во все продолжение пути, не смотря на сильный дождь и ветер, не угасали.
Наступал вечер, и уже несколько темнело, когда гроб старца проносили чрез последнюю деревню Стенино, находящуюся в версте от Оптиной. Уныло гудел большой семисот-пудовый Оптинский колокол, редкими мерными ударами потрясая воздух и далеко разнося печальную весть о приближении почившего. Тут вышло ему на встречу все духовенство города Козельска и граждане, присоединившись к многочисленной толпе народа. Шествие еще было далеко. Как черная туча, двигалось оно к обители. Высоко над головами сопровождавших, сквозь вечерний полумрак, виднелся черный гроб, таинственно освещаемый ярким пламенем горевших свечей. Колеблясь от шествия несших его, он точно плыл по воздуху. Поистине, это трогательное печально-торжественное перенесете тела почившего Старца, по замечанию многих, скоре походило на перенесение мощей, и производило на всех присутствовавших умилительно-благодатное впечатлние…
«А как батюшка уже умер, видела я, что стоит его гроб. И вот спустились четыре ангела в белых ризах, - такие блестящие на них ризы, - а в руках у них свечи и кадило. И спросила я: "почему это они, такие светлые, спустились ко гробу Батюшки?". Они мне ответили: "это за то, что он был такой чистый". Потом спускались еще четыре ангела в красных ризах, и ризы их были еще красивее прежних. И я опять спросила, а они ответили: "это за то, что он был такой милостивый, - так много любил". - И еще спустились четыре ангела в голубых ризах невыразимой красоты. И. я спросила: "почему они спустились ко гробу". И мне ответили: "это за то, что он так много пострадал в жизни, и так терпеливо нес свои кресты".»
Подготовлено на основе книги современника и собрата преподобного Амвросия - схирхимандрит Агапита «Жизнеописание оптинского старца иеросхимонаха Амвросия».
- %20on%20line%20
