Президент Независимой психиатрической ассоциации России Юрий Савенко объяснил Павлу Лобкову, чем похожа российская психиатрическая экспертиза на советскую и в чем не прав суд, вынесший приговор Михаилу Косенко.
Лобков: Вы принимали участие в деле Косенко, и как я понимаю, у вас была своя экспертиза.
Савенко: Нет. В нашей стране постепенно уничтожена уже полностью всякая независимая экспертиза, которую мы понимаем как состязательную, потому что во всем мире имеет место состязательность экспертов перед судом. А у нас государственный эксперт - это дядя-великан, а мы - лилипуты, которые не вправе оценивать и критиковать государственных экспертов.
Лобков: Вы же были на суде, потому что Ксения Косенко говорила мне, что вас привлекали.
Савенко: В качестве врача-специалиста, которого приглашает адвокат и просит прокомментировать экспертное заключение.
Лобков: То есть статуса эксперта вам не дали?
Савенко: Нет, его вправе давать только государственное судебно-психиатрическое учреждение.
Лобков: Как вы оценили результаты работы Института Сербского, который проводил экспертизу, по результатам которой диагноз вялотекущей шизофрении был сменен на шизофрению параноидальную? Это гораздо более тяжелый диагноз?
Савенко: Конечно. Данный процесс продемонстрировал воскрешение старой советской практики, потому что эксперт из центра Сербского, вызванный в суд, совершенно откровенно говорил о том, что вялотекущая шизофрения - это все равно шизофрения, и все равно рано или поздно будет шизофрения, потому что это ее стадия. А между тем, в конце 90-ых годов наша страна присоединилась к международной классификации болезней, которая прежнюю практику в три раза более частого выставления диагноза шизофрения укоротила в три раза, выделив в качестве самостоятельных заболеваний шизотипическое расстройство, хроническое бредовое расстройство, как совершенно самостоятельное от шизофрении диагнозы.
Лобков: Ну, мы о бреде же вообще не говорим в этом случае, он не фиксировался нигде.
Савенко: Да-да.
Лобков: А в чем заключалась экспертиза Институт Сербского, он доложил суду?
Савенко: Дело в том, что их экспертиза - это беседа в амбулаторном порядке менее часа, как выяснилось. В то время как он наблюдался в течение 12 лет психоневрологическим диспансером и была полная развертка его заболевания. Он честно, аккуратно принимал лекарства, ходил в диспансер, отмечался. И вдруг эксперты, нарушая международную классификацию, не выставляют тип течения, а под занавес пишут, что оно непрерывное с обострениями, в то время как он всегда шел с диагнозом вялотекущей шизофренией.
Лобков: Скажите, на протяжении 2 лет принимать лекарство, которое называется «Сонапакс» или «Тиопроперазин», если это параноидальная шизофрения с обострениями, помогло бы это держать пациента в стабильном состоянии?
Савенко: Конечно, нет. То-то и оно, что мы узнаем, что думают коллеги о диагнозе не по тому диагнозу, который выставляется, а по лечению, прежде всего. Лечение осуществлялось самым мягким детским нейролептиком и сильным антидепрессантом. И сейчас в Бутырке, в СИЗО №2 он тоже принимает препараты совершенно другого рода - нормотимики, а не антипсихотики. То есть косвенным образом врачи признают, что никакого бреда нет.
Лобков: Были ли вы по роду службы, роду деятельности в тех специальных психиатрических больницах, куда могут отправить Михаила Косенко?
Савенко: Да, мы посетили все больницы по несколько раз.
Лобков: Что это такое?
Савенко: Прежде всего, надо иметь в виду, что ему определена мера стационарного принудительного лечения общего типа. Это значит, что он попадет не в эти знаменитые больницы со строгим режимом, а в пятую Московскую городскую больницу, в просторечии Столбовая, Троицкая, которая осуществляет принудительное лечение со всей Москвы. Но дело в том, что суд поступил в высшей степени антигуманно, потому что имел возможность назначить амбулаторное принудительное лечение, а не стационарное.
Лобков: Тем более, что не было показаний к тому, что он нарушал график приема препаратов, это отражено в истории его болезни.
Савенко: Конечно.
Лобков: То есть суд поступил более репрессивно, чем это требовало законодательство, если взять во внимание, его проступок доказан, что если он действительно кидал камнями, если при этом он невменяем, то при этом была возможность амбулаторного определения, так?
Савенко: Суд пошел на поводу экспертов, так написали эксперты, причем грубо, вопреки тому, с чем имели дело.
Лобков: Зачем это экспертам, как вы думаете? Это же независимые люди, это психиатры с опытом, это Институт Сербского, это головной институт психиатрический в стране.
Савенко: Некорректно говорить высший-низший в отношении экспертов. Это жульничество, когда этим бряцают. На самом деле, действительности в силу загруженности в центре Сербского общий уровень экспертных заключений выше, но в знаковых делах, громких делах, политических делах, в делах с VIP-персонами все наоборот. Грубое нарушение элементарных правил, причем невозможно заподозрить непрофессионализм, насколько это грубо. Студента гонят с двойкой за такое. Это явно заказные дела.
Лобков: Дело полковника Буданова можно вспомнить, когда в одном и том же институте ему переквалифицировали в зависимости, как я понимаю, от политических обстоятельств, то был вменяемый, то был невменяемый.
Савенко: Да. Мы участвовали в этом процессе.
Лобков: Вы обнаружили там следы политического заказа?
Савенко: Не только мы, и даже профессор РААС, член редколлегии психиатрического журнала российского, вынужден был публиковать открытое письмо, в котором прямо сказано, что мне достаточно знать, что было больше двух экспертиз, их было шесть, чтобы сказать, что ваша судебная психиатрия - это флюгер власти. Я под этим могу вполне подписаться.
Лобков: Дело Косенко получило большой резонанс, потому что это столичное дело, много прессы было на суде. А в провинции существуют психиатрические репрессии?
Савенко: Они всегда существуют, другое дело, что их оформляют по-разному. Мы ездили несколько лет назад в Йошкар-Олу, тоже было политическое дело. Молодого человека, заявившего митинг, взяли на эти дни под ручки люди в штатском и подержали два дня. Когда мы приехали, его уже выпустили. Мы с ним побеседовали, убедились, что он не нуждался в такого рода действиях.
Лобков: Его просто два дня подержали, или его обрабатывали сильнодействующими препаратами, после которых и психиатр может не понять, был ли диагноз или нет?
Савенко: Просто подержали.
Лобков: А в случае применения, как это было написано в мемуарах 70-ых годов, препаратов в качестве наказания, я имею в виду старые антипсихотики, они существуют, или все-таки эта история уже в прошлом?
Савенко: Сера в четыре точки запрещена, «Мажептил» не используется, «Галоперидол» используется. Но я должен вам сказать, что это по-прежнему превосходный препарат, если его давать адекватно по назначению и с корректорами. А если без корректоров, то это действительно как пытка.
Лобков: И это используется как пытка?
Савенко: Нет, не надо представлять психиатров злодеями, в большей мере они крайние в этих ситуациях. Это наша родная власть, суды, предвидение той развертки, которую хочет начальство.
Лобков: Но сами психиатры в ситуации с Косенко, как вы считаете, не будут бежать впереди паровоза и пытаться услужить власти, как зачастую это бывало в 70-ые годы?
Савенко: Зная пятую больницу, я не думаю, что они на это пойдут. Там такое правило общее - пересматривать дела каждые полгода, так что полгода ему гарантировано там быть. Внутренняя комиссия рассматривает, ходатайствует перед судом, и суд опять решает.
Лобков: А достаточно объективная комиссия?
Савенко: Она тоже подневольна. Но я думаю, что это дело для встряски жестокой, чтобы погрозить всем пальцем.
Лобков: Мы сегодня задаем вопрос дня: что означает отправка Михаила Косенко на принудительное лечение? Первый вариант: в страну возвращают карательную психиатрию для инакомыслящих. Второй вариант: Косенко - это частный случай, он действительно болен, и его надо лечить. Третий вариант: еще неизвестно, что лучше - лагерь или больница, так что ему еще повезло. И четвертый: обкатывается система, при которой каждому человеку можно поставить диагноз и пришить статью. Подавляющее большинство - 58% - выбрало последний вариант ответа, второй по популярности ответ про инакомыслящих - 36%. А вы как считаете?
Савенко: Дело в том, что в рутинных, квартирных, имущественных делах - это массовая практика использования психиатрии в не медицинских целях, коррупционная среда здесь правит бал. А политические дела, в этом еще качественное отличие от советской поры, это не носит массового характера, а носит точечный характер.
- +
-
"Антипсихиатрия" Ольги Власовой (рецензия на книгу)[недоступно]
К сожалению, автор дистанцируется от психиатров. О.А. отказалась от предложения выступить на нашем съезде 2010 г., посвященном антипсихиатрическому движению, проигнорировала в своих текстах проблемные возражения и комментарии зарубежных психиатров (напр., А.Эйя) относительно этого движения, обошла молчанием нашу трактовку в 1970 году (публикация 1991 г.) и в докладе на конференции "Философия и психиатрия" в Ницце, который Вольфганг Бланкенбург в личной беседе назвал интересным (НПЖ, 1998), и нашу попытку очертить теоретические основы психиатрии ("Введение в психиатрию. Критическая психопатология". - М., 2013). Хорошо видно, что автор в первом томе "Антипсихиатрии" даже бегло не ознакомилась с отечественной психиатрической литературой. В результате, даже традиционная транскрипция имен известных психиатров была искажена до неузнаваемости: Юрген Блейлер вместо Евгения или Эугена, Ю.Минковский вместо Эжен Минковский, Сакель вместо Закель, Шаш вместо Сас и т.д. Особенно хорошо это видно из хронологической таблицы, небрежной и совершенно произвольной. Что это? Нежелание вступать в дискуссию? Некий пуризм чисто философского подхода? Но нет, текст лишен такого характера. Это скорее обозрение творчества ведущих фигур антипсихиатрического движения.
// НПЖ Выпуск №3, 2014 г.
В настояще время публикация недоступна. http://npar.ru/vypusk-3-2014-g/#otk1
- +
-
Латентные формы антипсихиатрии как главная опасность
Беспрецедентный в истории масштаб использования психиатрии властями для подавления инакомыслия в Советском Союзе привел к тому, что тема антипсихиатрии воспринималась как антисоветская. 35 лет назад один из нас выступил в Московском институте психиатрии с докладом о системе профориентации и профотбора в США, о словарях профессий и профессиограммах на языке психотехники, то есть по результатам исследования специальными батареями тестов. Эта картина настолько контрастировала с советской практикой профотбора, что руководство Института сочло этот доклад «политически незрелым» и предложило в порядке самореабилитации сделать доклад об антипсихиатрии. Это значило в тогдашних условиях отрицать психиатрические репрессии, которые нашему кругу были очевидны. Сохранить достоинство удалось, повторив пафос и логику знаменитой статьи Анри Эйя «Почему я анти-антипсихиатр?» С публикации этого доклада мы начали с 1991 г. выпуск «Независимого психиатрического журнала», чтобы отмежеваться не только от репрессивной психиатрии, но и от радикалистской антипсихиатрии.
// Независимый психиатрический журнал №4 2005
Http://www.npar.ru/journal/2005/4/latent.htm
- +
-
Новая парадигма в психиатрии
Широкое использование термина парадигма в отношении весьма разномасштабных предметов приводит к девальвации этого понятия. Это происходит, в частности, при использовании его во множественном числе, в отношении различных частных представлений. Существо понятия парадигмы в целом и в психиатрии в частности значительно проясняется при рассмотрении определения Куна и того, что в нем оказалось неудовлетворительным. Парадигма по Куну - это «общепризнанная в период между научными революциями эталонная модель постановки проблем и их решения». Эта четкая емкая формула содержит фундаментальный пробел. Мы видим в этом определении наиболее красноречивый пример того, как можно ставить и решать проблему - в данном случае проблему самой научной парадигмы - всецело оставаясь на позициях старой парадигмы… Дело в том, что постановка проблем - это уже вторая, а решение проблем - третья ступень всякого исследования.
// Независимый психиатрический журнал
Http://psyberia.ru/biblio/psyparadigm.rar http://www.narcom.ru/cabinet/online/102.html
- +
-
Разное понимание главной проблемы психопатологии
Проблема, которую Карл Ясперс назвал главной проблемой психопатологии, с которой он фактически начал свою деятельность психиатра, счастливо выйдя на клинический материал бреда ревности (1910), который стал его горохом, а не ястребинкой, и работа по которому инициировала «Общую психопатологию» (1), т.е. вклад в психиатрию сопоставимый с использованным сравнением, - эта проблема: «развитие личности или процесс?» не фигурирует в наиболее авторитетном современном отечественном руководстве по психиатрии под редакцией А.С.Тиганова ни в качестве главной, ни даже в качестве проблемной. Между тем, именно этот вопрос стал ключевым для разграничения паранойяльного развития личности и паранойяльного бреда, смешение которых вольно или невольно открыло дорогу психиатрическим репрессиям в 1960-1980 гг. Более того, этот вопрос выводит на общую формулировку психоза как такового.
// Независимый психиатрический журнал №1 2006
Http://npar.ru/journal/2006/1/comprehension.htm
- +
-
Только психопатологически выводимая социальная опасность - предмет психиатрии
Проблема общественной опасности лиц с психическими расстройствами обычно обсуждается даже специалистами в общем виде, причем не только в популярных изданиях, но и в профессиональной литературе. Между тем, эта проблема имеет принципиально разный смысл в общей и судебной психиатрии. Характерно, что споры относительно этой проблемы выражают тенденцию каждой стороны сделать свою позицию универсальной, не считаясь с совершенно различной эмпирической почвой этого противостояния. Опасность для окружающих представляют:…
// Независимый психиатрический журнал №1 2008
Http://www.npar.ru/journal/2008/1/06-savenko.htm
- +
-
Уроки Ясперса
Карл Ясперс - это не только преобразователь психиатрии, придавший ей парадигматически до сих пор самый современный вид; не только создатель нового типа философствования, широко раздвинувшего философский горизонт обращением к самым сокровенным переживаниям и отношениям между людьми в «пограничных ситуациях» смерти, страдания, неудачи; это человек, который вопреки болезни и физической слабости показал пример стойкости духа, который достойно жил даже в условиях постоянно возраставшей в течение 12 лет нацизма опасности и полного бессилия; и который никогда не уклонялся от ясного ответа на самые жгучие вопросы современности, решительно не приемля рабского духа тоталитарного общества.
// Независимый психиатрический журнал №3 2003
Http://npar.ru/journal/2003/3/jaspers.htm
- +
-
Феноменологическая интерпретация бессознательного и психопатология[недоступно]
«Бессознательная психическая деятельность» охватывает настолько огромный и разнородный класс всевозможных процессов, что возникает опасность девальвации термина. Тем более, что попытки выделить ее универсальную особенность или механизм крайне уязвимы. Например, утверждение, что сущностной позитивной характеристикой бессознательного является «слит-ность субъекта и мира в одно неделимое целое» (А.Г. Асмолов), вступает в противоречие с детально аргументированным К.Г. Юнгом представлением о постоянном динамическом балансе в бессознательном взрослого индивида интроекции (как ассимилятивного процесса, ведущего к указанной слитнос-ти) и проекции (как диссимилятивного процесса). Достаточно указать на два вида сновидений и два типа нарушений сознания (делирий и онейроид), где субъект либо участник, либо сторонний наблюдатель разворачивающегося действия. Тем настоятельнее потребность в большей дифференцированное градаций бессознательного, не считающаяся с приверженностью многих авто-ров к триадам…
В настояще время публикация недоступна. http://anthropology.rinet.ru/old/3/savenko.htm
В Думе предлагают принудительно госпитализировать людей в психиатрические клиники. Сегодня закон позволяет сделать это только по решению суда, но парламентарии считают, что заявления соседей, родственников и сотрудников полиции также могут стать достаточным основанием. Соответствующее обращение депутат Вадим Соловьев уже направил руководству Генпрокуратуры, МВД и Минздрава. Депутатская инициатива отсылает нас в недалекое советское прошлое, когда человека одинаково легко могли определить хоть в вытрезвитель, хоть в психиатрическую клинику. Не секрет, что власть охотно пользовалась такой возможностью в борьбе с инакомыслящими. О том, насколько уместны такие инициативы сегодня и не станут ли они первым шагом на пути к карательной психиатрии, «Лента.ру» побеседовала с разработчиком закона о психиатрической помощи, президентом Независимой психиатрической ассоциации Юрием Савенко.
«Лента.ру»: Вы пришли в психиатрию в середине 1970-х, и не куда-нибудь, а в институт имени Сербского. Как работала карательная психиатрия?
Савенко : С одной стороны, в Уголовном кодексе существовала статья о клевете на советскую власть, но даже советские суды по разным причинам не могли отправить в лагеря всех, кто был чем-то недоволен и говорил об этом громче других. Зато в те годы практиковалась расширительная диагностика шизофрении. То есть диагноз вялотекущей шизофрении могли поставить практически любому, чье поведение отличалось от нормы. Поэтому всякий, кто критически высказывался о власти, мог попасть если не на скамью подсудимых, то на судебно-психиатрическую экспертизу. Там человеку ставили диагноз «бред социального реформаторства» или «сутяжнический бред» и отправляли на принудительное лечение. И поверьте, далеко не всегда это было меньшим из зол. Потом человека выпускали, но диагноз оставался при нем. И как только у компетентных органов возникали какие-то подозрения относительно его намерений, человека без лишних формальностей отправляли в лечебницу.
Стоит ли нам опасаться возврата к этой практике?
Однозначно ответить сложно. С одной стороны, статьи о клевете на власть нет, а вялотекущая шизофрения исчезла из Международной классификации болезней (МКБ). Вместо нее теперь шизотипическое расстройство, а постановка этого диагноза предполагает принципиально иные социальные последствия. Но клевету на советскую власть с успехом заменили статьи об экстремизме и сепаратизме. Их резиновые формулировки предоставляют нашим органам большие возможности.
То есть теперь и без психиатров можно справиться?
В общем, да, но с психиатрами как-то привычнее. Мало ли что, а экспертиза - вот она… Но, как показывает практика, к услугам психиатров следователи прибегают в том случае, когда у них разваливается дело. Когда вину человека доказать не получается, а честь мундира или иные обстоятельства требуют, чтобы он обязательно был наказан. И тогда дело пускают в сторону психиатрии. Это давний прием.
Сегодня таких дел стало больше?
Их количество постепенно увеличивалось на протяжении последних десяти лет. Мы анализируем экспертизы, в том числе и те, что выданы таким авторитетным учреждением, как институт Сербского, и в ряде случаев отмечаем явный заказ. Как ни печально, но ситуация эта начинает приобретать уже знакомые нам черты. Все это пока не имеет массового характера и политического окраса, но механизмы давно отработаны на многочисленных имущественных делах. Стоит власти дать сигнал - и этот репрессивный механизм обрушится на тех, кто не признает единомыслия и единодушия.
Тяжело им, наверное, без вялотекущей шизофрении?
Да не особо. Заключения писать у нас умеют. Был бы, как говорится, человек, а диагноз найдется. Вообще-то нет четких параллелей между диагнозом и социальной опасностью. Любой психиатрический диагноз должен содержать дополнения, касающиеся рисков. В том числе и рисков агрессивных действий. Встречаются, правда, совершенно чудовищные нелепости, и тогда на помощь таким экспертизам приходит суд. Наш независимый эксперт указывает на нарушения, на выводы, которые противоречат азбучным истинам. А судья говорит: «Вы не вправе критиковать государственных экспертов, а у суда нет оснований не доверять им».
Как на этом фоне выглядит инициатива депутата Соловьева?
Как попытка попиариться на трагических событиях в Нижнем Новгороде. Возмутительная, лицемерная, циничная. Закон о психиатрической помощи - это основное демократическое завоевание новой России. И сердцевина его - применение любых недобровольных мер по решению суда.
Вас послушать, так это решение недорого стоит...
И все же это та грань, которая разделяет отдельные неправосудные решения и откровенный беспредел, когда начнут по любому поводу хватать всех, у кого есть психиатрический диагноз. В обществе превратное представление о том, что психически больные опасны. На самом же деле они совершают преступления реже, чем здоровые люди. Другое дело, что выглядят эти преступления более чудовищно.
То есть это нормально, что нижегородский убийца разгуливал на свободе? Судить-то его не за что было?
Нет, это не нормально. Но, во-первых, не надо путать две разные вещи. Есть принудительное лечение, когда суд признает человека виновным в совершении преступления и невменяемым. А есть принудительная госпитализация с санкции суда, когда человек ничего не совершил, а просто нуждается в лечении из-за ухудшения своего состояния. И сейчас, если происходит обострение психоза у кого-то из наших больных, то по заявлению родных, соседей или прохожих вызывается полиция, человека доставляют в диспансер, и там специалист разбирается, действительно ли есть смысл госпитализировать его. Если да - то больного везут в психиатрическую клинику, и там врач приемного отделения снова проводит осмотр. И если человек действительно нуждается в помощи, его оставляют в лечебнице.
А где же суд?
А вот если его оставляют в больнице, то в течение пяти дней приезжает судебная комиссия и принимает решение. Все уже продумано и прописано. А эта депутатская инициатива подталкивает нас к тому, чтобы психиатрия выполняла чисто полицейские функции - защищала общество от душевнобольных людей, в то время как эта категория считается самой незащищенной и сама нуждается в защите.
Получается, депутат Соловьев закона не читал?
Получается, что так. Но я не знаю, чем они руководствуются, что имеют в виду под принудительной госпитализацией по заявлению. Если то, что уже прописано в законе, то это глупо. Если собираются исключить участие суда, ограничившись только заявлением, то это выглядит настолько дико, что все наше профессиональное сообщество единодушно выступит с протестом.
Я смотрю, вы хорошего мнения о профессиональном сообществе.
(Смеется.) Есть такие вопросы - они как красная черта. За нее нельзя переступать. Это особый случай. Это все понимают.
Но если закон хорош, почему он не сработал в Нижнем Новгороде? Кто ошибся - психиатры или полиция?
Ни те, ни другие. Виноваты наши законодатели. Одной рукой они пытаются корректировать закон, превращая его в репрессивный механизм. А другой дают добро на реформу здравоохранения. В итоге психиатрия, которая нуждалась в удвоении финансирования, лишилась половины того, что у нее было. Даже скоропомощные психиатрические бригады сокращены вдвое. Сократилось число коек, количество времени, отпускаемого на лечение больного, лекарств. В итоге профилактика психических заболеваний катастрофически неэффективна, а больных, которые все же попали на госпитализацию, выписывают недолеченными. Так что сами психиатры здесь виноваты в последнюю очередь.
Кто решает, сколько времени человек проведет в психиатрической клинике?
Только профессионалы. Судья лишь санкционирует недобровольное лечение. Но современные нормативы - месяц. Без какой-либо индивидуализации. И все лечение проходит в сокращенном режиме. Экспресс-методики, препараты подешевле и так далее. Это разрушение службы. Ведь психическое расстройство - это не аппендицит. Оно лечится долго. И если человек выходит недолеченным, то и смысла в таком лечении нет: он очень быстро вернется в прежнее состояние.
Психиатрический диагноз дается человеку на всю жизнь?
Нет. В трети случаев даже шизофрения излечивается, и диагноз снимается. Но серьезные диагнозы, конечно же, сопровождают человека долгие годы.
Наверное, тяжело быть инакомыслящим с психиатрическим диагнозом?
С таким диагнозом вообще непросто. Многие работодатели используют этот аргумент, чтобы отказывать соискателям. Есть и другие трудности и ограничения. Но станет еще хуже, если человека можно будет госпитализировать без особых формальностей. Собрался оппозиционер провести акцию протеста - и тут же поступило заявление с жалобой на его поведение. Ага, да он шизофреник… Ну, тогда стоит провести какое-то время в лечебнице. Для его же блага. В общем, предложение это глупое, непродуманное и крайне опасное для нас.
Юрий Сергеевич Савенко - российский психиатр, президент Независимой психиатрической ассоциации России. Кандидат медицинских наук. Сторонник феноменологического подхода в психиатрии. Противник использования психиатрии в политических целях, участник ряда резонансных экспертиз.
Биография
Родился в Киеве в 1938 году. Сын Сергея Николаевича Савенко (1901-1976), профессора, заведующего патоморфологическим отделом Украинского психоневрологического института, затем - основоположника кафедры нервных болезней Черновицкого государственного медицинского института и её заведующего, автора 184 научных работ и трёх монографий, члена Учёного совета Министерства здравоохранения УССР.
Школу и медицинский институт Юрий Савенко окончил в Черновцах. С 4-го курса посещал кружок по психиатрии. Своими учителями считает представителей харьковской школы психиатрии М. И. Клеймана и Н. П. Татаренко, представителя ленинградской школы Г. Ю. Малиса, представителя киевской школы И. А. Мизрухина. Проработав два года в психиатрической больнице, Савенко в 1963 году поступил в аспирантуру в Московский НИИ психиатрии, а в 1966 году защитил кандидатскую диссертацию на тему «Клинико-электроэнцефалографические данные изучения инволюционной депрессии». Работал в 5-й городской психиатрической больнице («Столбовой»), в психологической лаборатории Московского НИИ психиатрии.
За три месяца до защиты докторской диссертации Ю. Савенко вынудили уйти из МНИИ психиатрии, после чего он устроился работать в психологическую лабораторию Института имени В. П. Сербского.
В 1974 году Юрий Савенко защитил докторскую диссертацию «Тревожные психотические синдромы», в которой разработал клинические и экспериментальные критерии психотического уровня для тревожного и меланхолического синдромов, однако она не была утверждена ВАК в силу, как отмечает В. Н. Краснов, «тогдашних установок и атмосферы в стране». По словам Савенко, диссертацию не утвердили вследствие реформы ВАК, политизировавшей требования к докторской степени: в число требований стали входить членство в партии, чистое досье и наличие соответствующего служебного положения.
В 1974-1979 годы работал в Институте имени В. П. Сербского в психологической лаборатории. Ф. В. Кондратьев, руководивший экспертным отделением, отмечает, что «направлял к нему для психологического обследования подэкспертных и всегда был удовлетворен качеством его заключений», а также отмечает, что был рад, что «сумел оказать Ю. С. существенную помощь в реально тяжелый период его жизни, который пришёлся на это время».
Был уволен из института. Согласно свидетельству Кондратьева, директор Института Г. В. Морозов назвал причиной его увольнения «установленные связи с ЦРУ». Кондратьев также отметил, что «в дальнейшем мне это подтвердила Т. Б. Дмитриева, сменившая Морозова на посту директора». Сам Савенко упоминает, что его уволили по сокращению штатов вместе с девятью другими сотрудниками. После увольнения из института многие годы работал в крупной общесоматической больнице.
С 1989 года президент Независимой психиатрической ассоциации России, главный редактор и один из постоянных авторов «Независимого психиатрического журнала», выходящего с 1991 года.
Член комиссии по разработке закона РФ «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при её оказании» (1991-1992). Последовательный противник карательной психиатрии.
С 2000 г. член Экспертного совета при Уполномоченном по правам человека в Российской Федерации, член редакционного совета «Московского психотерапевтического журнала». Участник многих резонансных экспертиз, от дела генерала Петра Григоренко до дела полковника Юрия Буданова, Ларисы Арап, серии судебных процессов с участием новых религиозных движений.
Савенко представлял отечественную психиатрию на Конгрессах Всемирной психиатрической ассоциации в Мадриде, Гамбурге, Йокогаме, Каире, Праге, организовал первые отечественные симпозиумы на съездах американской и германской психиатрических ассоциаций.
В 2009 году Юрий Савенко обратился к Президенту Российской Федерации Д. А. Медведеву с открытым письмом, в котором заявил о резком падении уровня судебно-психиатрических экспертиз в результате огосударствления судебно-психиатрической экспертной деятельности, отсутствия состязательности и предложил Президенту внести на рассмотрение Госдумы законопроект, подготовленный членами Независимой психиатрической ассоциации России.
Юрий Сергеевич Савенко российский психиатр, президент Независимой психиатрической ассоциации России, кандидат медицинских наук, главный редактор и один из постоянных авторов Независимого психиатрического журнала. Член комиссии по разработке закона о психиатрической помощи (1991-1992). С 2000 г. член Экспертного Совета при Уполномоченном по правам человека в Российской Федерации, член редакционного совета Московского психотерапевтического журнала.
Фонд «Общественный вердикт», защищающий Михаила Косенко, поговорил с руководителем Независимой психиатрической ассоциации России Юрием Савенко о деле Михаила Косенко, о принудительном лечении, о том, что такое психиатрический стационар. Независимые психиатры по инициативе правозащитников проанализировали результаты экспертизы, которую проводили Косенко специалисты института им Сербского. Именно на основании этого документа Михаила направили на принудительное лечение.
Юрий Сергеевич, на днях Замоскворецкий суд на основании судебно-психиатрической экспертизы специалистов Института им. Сербского отправил политзаключенного Михаила Косенко на бессрочное принудительное лечение в психиатрический стационар. Прокомментируйте, пожалуйста, это решение суда. Что такое «бессрочное лечение»?
Говорить о «бессрочном лечении» не вполне верно, такого понятия нет в нашей психиатрической практике. Возмутителен тот факт, что Михаила Косенко направили на принудительное лечение в стационаре общего типа, когда имелась возможность принудительного амбулаторного лечения. Повышается риск того, что к моменту врачебной комиссии его состояние может ухудшиться в связи с тяжелыми условиями. Для человека, который аккуратно и добровольно лечился амбулаторно в течение двенадцати лет - такое решение - дикость.
Это случай воскрешения старой советской практики, расправы над политическими оппонентами.
- Что такое стационар общего типа? Сколько времени Михаил может в нем находится. Есть ли вероятность того, что Косенко освободят в скором времени?
Для принудительного лечения существуют стационары общего типа и специализированные, в том числе с интенсивным наблюдением. Они отличаются разными условиями содержания, наличием специальной охраны. Стационар общего типа приближается к обычной психиатрической больнице, однако человек не может покинуть его без решения суда. Каждые полгода проводятся врачебные комиссии, которые при улучшении состояния ходатайствуют перед судом о выписке. Будем надеяться, что через полгода Михаила выпишут.
Вы по просьбе «Общественного вердикта», который защищает Косенко, делали заключение на экспертизу психиатров. Что вы можете сказать о результатах и выводах исследования, которые вы анализировали?
Следует сказать, что в экспертизе, проведенной Центром им. Сербского, очень много грубых нарушений. В первую очередь это изменение диагноза по результатам менее чем часовой беседы с пациентом. В определении психиатрического диагноза очень важным пунктом является тип течения болезни. Именно психиатрический диспансер, где наблюдался Косенко, и только он, мог удостоверить или опровергнуть вялотекущий тип болезни, а не эта фактически «псевдо экспертиза», составители которой не постеснялись совершенно произвольно изменить диагноз и тип течения болезни. Абсолютно неверно назвать Косенко «опасным для общества», в то время, когда он никогда не проявлял агрессивности, что отражено во всей медицинской документации.
Также эксперты Центра Сербского написали, что Косенко страдает апато-абулическим дефектом (т.е. пассивен, безволен), а также расплывчатым, нецеленаправленным мышлением. Но на суде Косенко вел себя очень активно, а его речь в суде, а также последнее слово, которое было опубликовано в «Новой газете» - прекрасное подтверждение отсутствия нарушений мышления.
Эксперты постоянно вводили суд в заблуждение, используя тот факт, что в диспансере, где наблюдался Косенко, его диагноз именовался - вялотекущая-неврозоподобная шизофрения. В международной классификации, которая принята и в России, это заболевание давно именуется иначе и выведено в другую категорию болезней.
Мы обязательно будем разбирать этот случай в профессиональном сообществе, уже не стесненные рамками судебного заседания.
- Юрий Сергеевич, куда могут отправить Михаила, где территориально находятся такие учреждения?
Принудительное лечение москвичей осуществляется в 5-й городской психиатрической больнице (Психиатрическая больница № 5 расположена на юге Московской области в 50 километрах от Москвы в селе Троицкое Чеховского района. Коечный фонд составляет 2010 психиатрических коек. Из них: 1960 коек для принудительного лечения, в т.ч. специализированного типа - 1540 коек - примечание «Общественного вердикта»).
Имеется ли у общества ресурс для контроля в таких учреждениях? Смогут ли родственники или знакомые посещать Косенко?
Да, в стационаре предусмотрена система свиданий, и конечно, родственникам можно посещать пациента. Но вот уже двадцать лет не исполняется ст. 38 Закона "О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании", которая служит гарантией для защиты прав пациентов. (ч. 1 ст. 38 Закона устанавливает, что «государством создается независимая от органов здравоохранения служба защиты прав пациентов, находящихся в психиатрических стационарах» - прим. Фонда) Люди лишены как вневедомственного государственного, так и общественного контроля.
Юрий Сергеевич, согласно заключению, подготовленному год назад институтом Сербского, диагноз Михаила Косенко был изменен уже на этапе предварительного и судебного следствия. Михаил был переведен из камеры СИЗО в стационар, где находился более полугода, ему было изменено лечение. Насколько за этот период могло измениться состояние Косенко?
В отношении лечения можно сказать следующее. В течение двенадцати лет лечение было легким. Михаил получал самый легкий нейролептик и антидепрессант, а в СИЗО ему не назначали ни одного антипсихотического препарата. Это также является подтверждением неадекватности выставленного экспертами диагноза.
Беседовал Илья Шатин
