"ПОЗНАНЬЕ ЛЮБВИ И ДОБРА"
Юбилейное интервью с поэтом Владимиром Спектором
Татьяна Янковская: Владимир, поскольку мы с вами беседуем в преддверии вашего 60-летия, не избежать разговора об итогах этих лет. Размышления об этом выражены в вашем стихотворении.
Какою мерою измерить
Всё, что сбылось и не сбылось,
Приобретенья и потери,
Судьбу, пронзённую насквозь
Желаньем счастья
и свободы,
Любви познаньем и добра?..
О Боже, за спиною – годы,
И от «сегодня» до «вчера»,
Как от зарплаты до
расплаты –
Мгновений честные гроши.
Мгновений, трепетом объятых,
Впитавших ткань моей души.
А в ней – доставшийся
в наследство
Набросок моего пути…
Цель не оправдывает средства,
Но помогает их найти.
Когда оно было написано?
Удалось ли найти средства для достижения целей?
Владимир Спектор: Написано несколько лет назад. В нём – грусть разочарований
и надежда на удачу. Хотя, с годами понимаешь, что надеяться нужно только
на себя. И на настоящих друзей, которых всегда немного. «Надеемся только
на крепость рук, на руки друга и вбитый крюк» - хорошо сказал Высоцкий.
Навсегда. А средства для достижения цели – их каждый находит и выбирает
сам. Главное при этом, не забывать о последствиях. Согласен, что всё это
– общие слова, но в каждом конкретном случае именно они определяют результат.
«Стараюсь не делать зла и не обижаться на зло». Это хорошая формула, хотя
жить по ней нелегко. И, как продолжение её, такие строки: «И не верится
никому, и просить - просто силы нет. Я мечты положу в суму, что похожа
на белый свет. Может, с кем поделюсь мечтой, может, встречу кого в пути...
Он, ведь, только на вид простой. А с мечтой - хорошо идти». Вот, иду с
мечтой. Стараюсь делать то, что дано от Бога, и радоваться этому.
ТЯ: Деятельность ваша на редкость разнообразна – поэт, литературный
деятель, журналист, инженер-конструктор – вы много успели! Какое из ваших
достижений вы считаете самым значительным?
ВС: По большому счёту, не стыдно за
всё, что удалось сделать. Наверное, всё могло быть и более успешно, но,
учитывая стартовые возможности, принадлежность к поколению, которое с
трудом восприняло все перемены и мучительно приспосабливалось к новым
реалиям жизни, грех жаловаться. Хотя, с восхищением слежу за успехами
своего друга и одноклассника Сергея Мокроусова, который не только пишет
интересные стихи, но и смог создать новый машиностроительный завод, максимально
реализуя себя в этом. Что касается меня, то я мечтал стать писателем или
журналистом с детства, но проработал 23 года в конструкторском бюро, о
чём нисколько не жалею. Рядом трудились интеллигентные, образованные люди,
знавшие не только термодинамику и гидравлику, но и литературу, кино, театр.
А после работы я ещё успевал заниматься любимой поэзией. О достижениях
– не мой жанр, но сам факт существования всеукраинского профессионального
писательского союза с центром в провинциальном Луганске, издание альманаха
и функционирование сайта «Свой вариант», вручение уже ставших престижными
литературных премий, которые мы учредили – всё это приносит огромное удовлетворение.
Ведь этого просто не существовало. Мы с коллегами это придумали и реализовали.
Светлая память Олегу Бишареву, Александру Довбаню, Владимиру Гринчукову
– они в Москве договаривались с Юрием Бондаревым, Тимуром Пулатовым, Расулом
Гамзатовым о создании нашей организации. Думаю, им там, на небесах, не
стыдно за нас. Мы стараемся, и наш союз, несмотря на то, что не даёт никаких
привилегий, востребован. Ведь он дарит ощущение причастности к писательскому
братству. А это для пишущего человека очень важно.
ТЯ: Как вы начинали? Какое событие или события считаете определяющими
в своей жизни?
ВС: Стихи пробовал писать ещё в школе, но без успеха – не хватало элементарной
поэтической начитанности. Она появилась, как ни странно, после службы
в армии, когда всё свободное время я проводил в чудесной полковой библиотеке
(это, кстати, поощрялось), где прочитал, наверное, всю русскую поэтическую
классику 19 века и ещё много чего. После армии стал писать чуть более
профессионально, но определяющими для меня событиями, наверное, стали
встречи и дружба с литературоведом и журналистом Виктором Филимоновым
и поэтом Николаем Малахутой. Они были для меня профессорами домашнего
литературного института, очень многое подсказали. Но, главное, поверили
в меня. В отличие от абсолютного большинства тогдашних профессионалов.
ТЯ: В одном из интервью вы сказали: в детстве казалось, что плохих
книг не бывает. Когда появились любимые книги, поэты, писатели, и кто
оказал на вас наибольшее влияние? Я знаю, что со многими известными поэтами-современниками
вы встречались или состояли в переписке. У кого учились «очно», у кого
«заочно»?
ВС: Чтение и сегодня – самое любимое занятие. Благодарен своему дедушке,
который читал мне детские книжки целыми днями. А потом я и сам рано научился
читать, и уже со второго класса взялся за «толстые» книги. В школьном
возрасте, наверное, как многие ровесники, знал почти на память «12 стульев»
и «Золотой теленок».
Перечитал всю домашнюю библиотеку, которую собирали родители, был завсегдатаем
всех библиотек в округе. Можно сказать, что воспитан на русской и советской
классике, потому понятия «совесть», «порядочность», «справедливость» для
меня основополагающие. Но и собрания сочинений Дюма, Скотта, Лондона,
Цвейга, Мериме, Фейхтвангера, Ремарка были прочитаны с восторгом. К сожалению,
чтение поэзии ограничивалось школьной программой. В моём окружении её
любителей и знатоков не было. Увлечение стихами началось с Пушкина, и
сегодня согласен с утверждением, что именно он «живее всех живых». Потом
полюбил всем сердцем творчество поэтов-фронтовиков – Твардовского, Межирова,
Тарковского, Самойлова, Левитанского, Слуцкого, Ваншенкина, Липкина, Шефнера,
Друнину. Из более молодых – Кострова, Евтушенко, Вознесенского, Соколова,
Мориц, Миллер, Кузнецова, Чухонцева, Кушнера… Перечислять можно долго.
Чуть позже началось увлечение поэтами «серебряного века», и сегодня книги
Цветаевой, Ахматовой, Мандельштама, Пастернака всегда рядом со мной. И
ещё позже – Бродский, Рейн, их круг. Первым, кому послал свои стихи, был
Вадим Шефнер, который ответил очень доброжелательно, это было чудо! Мы
с ним переписывались достаточно долго, его человечность, интеллигентность
– образец и для меня, и, думаю, для всех. Писал ещё Михаилу Матусовскому,
Давиду Самойлову, Арсению Тарковскому. Их ответы тоже добавили уверенности
в собственных силах.
ТЯ: Вы автор 20 поэтических сборников, лауреат многих престижных
литературных премий. Расскажите об этом, пожалуйста.
ВС: Первая книга «Старые долги» вышла у меня довольно поздно – в 1991
году, в издательстве «Донбасс». Мне уже было 39 лет. Трудно передать словами,
что я почувствовал, увидев её. Это был, что называется, момент истины
для меня. И счастья. А подготовил к печати её ещё в 1981 году. Должны
были пройти 10 лет, перестройка, чтобы всё, в конце концов, реализовалось.
Сегодня издать книгу – проще простого. Издательств только в Луганске около
трёх десятков (а тогда на две области – одно), приноси рукопись, плати
деньги, и через пару недель получай своё творение. Тиражи, правда, микроскопические,
но это уже второй вопрос. Может быть, это другая крайность, издаются все,
кому не лень, но всё равно это лучше, чем тогда, когда нужно было пройти
сквозь сито не только творческого отбора, но и другого, к творчеству не
имеющего никакого отношения. Первую премию – имени Николая Тихонова получил
за книгу «Всё будет хорошо». Название себя оправдало. Благодарен московским
коллегам, которые представили её на соискание премии. Для меня это была
неожиданность. И, конечно, счастлив тем, что стал лауреатом международных
премий имени Юрия Долгорукого и «Облака» имени Сергея Михалкова. Для меня,
как для всякого провинциала, такая высокая оценка очень важна.
ТЯ: Андрей Вознесенский учился в Архитектурном институте, Игорь
Губерман был инженером-железнодорожником, ваш коллега по жюри фестиваля
«Славянские традиции» Владимир Костров – химиком... Таких примеров много.
Помешало ли вам осуществиться как поэту то, что вы стали инженером-локомотивостроителем?
Ведь это большая часть жизни: вы автор 25 изобретений, работали ведущим
конструктором, член-корреспондент Транспортной академии Украины. А может,
наоборот – помогло? Вот что писала о вас Мирослава Радецкая: «Гражданственность
и философичность – две несущие конструкции лирики Владимира Спектора,
и он как поэт и инженер удивительно точно рассчитывает курс стихотворного
маршрута».
ВС: Случилось, как случилось. Работалось мне интересно, люди были замечательные,
да и учился я в институте старательно, даже думал о научной карьере. Всё-таки,
главное, наверное, - целеустремлённость, настойчивость в реализации того,
что дано от Бога, позитивный, не завистливый настрой. Всё остальное –
вторично.
ТЯ: На юбилее принято произносить тосты за родителей, за детей
юбиляра. Какова роль вашей семьи в том, кем вы стали?
ВС: Благодарен родителям за понимание и поддержку, за книги, которые покупали,
за чудную атмосферу детства. Очень помогала мне покойная жена. Ведь поначалу
ничего не получалось. Но она никогда не говорила: «Прекрати, занимайся
чем-то другим…» Это было для меня так ценно и важно. Ну, а дети – это
награда за всё. Дочь стала отличной теле- и радиожурналисткой, переводчицей.
Мы вместе с ней работали на радио, вели передачи. Вместе сделали на телевидении
целый сериал развлекательно-познавательных передач под названием «Высший
класс». Был такой счастливый момент. А сын стал очень хорошим офтальмологом.
Но главное – он добрый и отзывчивый человек. И ещё важно – о своих профессиях
они мечтали с детства, и всё удалось. Наверное, если бы не было сочувствия,
понимания, любви в семье, всё было бы по-другому.
ТЯ: В беседе с вами Владимир Костров сказал: «Слово – великая
сила, иногда с неосторожной фразы начинались войны. К сожалению, подчас
об этом забывают, ссылаясь на свободу слова. Но она не означает свободу
от заповедей Божьих и человеческих. Подлинная литература всегда на стороне
добра». Судя по вашему творчеству, его позиция вам близка. Вам удалось
очень емко выразить, в чем сила и источник добра: «Добро, проигрывая,
шепчет: «Я люблю», и, побеждая, шепчет то же слово». Многие ради выигрыша
готовы перейти на сторону зла, а победитель Дракона часто сам становится
Драконом. Мне посчастливилось познакомиться с Владимиром Андреевичем Костровым
на фестивале в Крыму в прошлом году, и одно его присутствие, разговоры
с ним, чтение им стихов создавали ауру нравственности и доброты. Наверно,
именно потребность создания такой атмосферы для творческих людей и заставляет
вас поддерживать творческие объединения литераторов, участвовать в создании
новых, возглавлять некоторые из них?
ВС: «Стараюсь не делать зла. И не обижаться на зло. А спросят: «Ну, как
дела?» Жизнь моё ремесло – отвечу, и буду впредь жить, избегая обид. Хотя
нелегко терпеть. Хотя и сердце болит». Конечно, пройдя через все мытарства
приёмных комиссий, непонимание, невозможность напечататься в молодости,
острее сочувствуешь начинающим авторам. Хочется помочь, поддержать. У
нас хорошая атмосфера в союзе, и вступить в него намного проще, чем в
другие подобные организации. Отсутствие унижения, пренебрежения – гарантировано.
То же самое можно сказать и о Конгрессе литераторов Украины – новом творческом
писательском союзе. Кто хороший поэт, кто плохой – определит время и читатели.
Под произведениями каждого автора – стоит его фамилия, и потому все лавры
(и весь стыд) – лягут на его плечи. В общем, «не судите, и не судимы будете»
- сказано навеки. И мы это помним постоянно.
ТЯ: Я нахожу оправдание необходимости такой деятельностии в ваших строчках: «Бессмертие – у каждого своё. Зато безжизненность – одна на всех». Рядом с имитацией жизни нужно неустанно создавать Жизнь, а для этого нужны единомышленники. Меня поразил когда-то т.н. закон Грешэма, о котором я прочитала в книге американского экономиста Кевина Филлипса: «дурные» деньги вытесняют «хорошие», но хорошие деньги не могут вытеснять плохие. Филлипс расширил сферу приложения закона: на глобальном свободном рынке «плохой» капитализм имеет тенденцию вытеснять «хороший». Я считаю, что поскольку искусство все больше становится частью глобального рынка, закон Грешэма может быть распространен и на него: плохое искусство вытесняет хорошее, но обратной силы этот закон, увы, не имеет. (При этом «плохие» деньги оплачивают плохое искусство, в том числе литературу). Именно поэтому нужно сознательно развивать искусство, несущее людям добро.
«Неделовым» прописаны
дела
А «деловым» - как водится, успех.
«Неделовые» пишут: «Даль светла»,
А «деловые» знают: «Не для всех».
Но где-то там, за
финишной прямой,
Где нет уже ни зависти, ни зла, -
Там только мгла и память за спиной,
Но память – лишь о том, что «даль светла».
Получают ли организации,
в которых вы работаете, финансовую и другую поддержку?
ВС: Скорее, нет, чем да. Тем не менее,
уже несколько лет выходит весьма объёмный альманах «Свой вариант», который
издаётся не в складчину, и, к сожалению, не по подписке. Работает одноименный
сайт, проводятся встречи, презентации… Каждый номер альманаха выходит
при чьей-либо финансовой поддержке, и я искренне благодарен всем, кто
её оказывает. Это доброе дело. Ведь речь идёт о культуре, развитии литературы.
Но, когда в ответ о помощи слышишь: «Лучше я на эти деньги поужинаю в
дорогом ресторане» - становится грустно.
ТЯ: Большинство ваших стихов, прежде всего ваши «фирменные» восьмистишия, – это философская лирика. Они афористичны, проникнуты мудростью и грустью, их отличают наблюдательность, метафоричность языка и глубина обобщений.
Не слова, не отсутствие
слов…
Может быть, ощущенье полёта.
Может быть. Но ещё любовь –
Это будни, болезни, заботы.
И готовность помочь,
спасти,
Улыбнуться в момент, когда худо.
Так бывает не часто, учти.
Но не реже, чем всякое чудо.
Но встречаются стихи,
где другой формат, иное настроение, необычный стихотворный размер. Например,
легкое, упругое «Ничего не изменилось, только время растворилось, и теперь
течёт во мне...» Есть и пронзительная любовная лирика, например, «Пока
еще в Луганске снегопад»: «Не отставай – беги за нею следом, пока её скользящий
силуэт не станет мраком, холодом и снегом». В стихотворении «Акация –
акция света» прячется вальс. Есть ли песни на ваши стихи?
ВС: Да, более двух десятков песен есть точно. Большинство из них написаны
моим близким другом, композитором и аранжировщиком Родионом Дерием. Хитами
они, увы, не стали, но творческое удовлетворение принесли. Предмет особой
гордости – гимн футбольной команды «Заря», который исполняется перед каждым
матчем. И для нас, преданных болельщиков, это огромная радость.
ТЯ: В одном из стихотворений о Луганске вы в «очаровании пейзажа
городского» почувствовали музыку, которая «дороже слов». Из вашей статьи
о поэте-песеннике Михаиле Матусовском я узнала, что знакомая с детства
песня «Вернулся я на родину» написана о Луганске, и популярнейший романс
из фильма «Дни Турбиных» тоже посвящён Луганску: «Целую ночь соловей нам
насвистывал, город молчал, и молчали дома, белой акации гроздья душистые
ночь напролёт нас сводили с ума...». Ваши стихи о родном городе адресные,
Луганск появляется во многих из них отнюдь не инкогнито. Вам принадлежит
известная фраза «Луганск - это город хороших людей». Когда-то в молодости
вам сказали: «Искра Божья в Вас есть. Но прежде, чем завоёвывать столицу,
нужно завоевать Луганск, где очень хорошие литературные традиции». Удалось
это вам? А литературные традиции, судя по всему, продолжают крепнуть –
ведь в Луганске теперь расположен центр писательского союза?
ВС: «Луганск – это город хороших людей» - первая строчка нашей с Родионом
песни о Луганске, которая традиционно звучит в День города. Я люблю его,
и это естественно. Хотя вижу много недостатков, несправедливости. И это
тоже естественно. В Луганске много хороших поэтов. К тому же, это родина
Михаила Матусовского (это он мне в письме писал о литературных традициях),
казака Луганского Владимира Даля… И сегодня здесь живут и пишут стихи
Ирина Гирлянова, Николай Малахута, Василий Дунин, Елена Руни, Андрей Медведенко,
Наталья Мавроди, Геннадий Сусуев… То, что они и многие их коллеги не знамениты,
это укор не им, а времени, ситуации, в которой живёт вся страна. Не до
стихов, не до поэтов. Ну, а удалось ли мне выполнить совет Матусовского,
покажет то же время. По крайней мере, в недавнем интернет- опросе «Кто
является культурным героем Луганска?» земляки достаточно часто называли
и моё имя.
ТЯ: В преддверии юбилея хочется вспоминать о хорошем. Но ведь
жизнь – это и преодоление. Вы писали: «В этой жизни, подобной борьбе,
знаю точно, чего я стою». Не бывает моментов, когда опускаются руки, наступает
разочарование? Что тогда помогает?
ВС: «У зависти и корень, и язык длинней,
чем у степного сорняка. Привык к успеху ты, иль не привык – но с завистью
знаком наверняка. Она тебя уколет побольней. Ведь ей известно всё, всегда,
про всех… И, всё же, если нравишься ты ей, то это значит, ты обрёл успех!»
Это, кстати, и в продолжение предыдущего ответа. Конечно, бывает и тяжко,
и больно. «Что делать, что делать, не знаю. Живу наугад и во сне. Ночами,
как будто, летаю. И ночи летают во мне. А днем так легко и так странно
упруго шагать по земле. И жизнь, словно рваная рана, пульсирует, бьется
во мне». Помогает, как, впрочем, всем – работа, общение с близкими людьми,
которые всегда поддержат, поймут, успокоят. И ещё - чтение, поэзия, любовь
(в идеале).
ТЯ: Про «время предпоследних новостей» в одноименном сборнике
у вас сказано: «От его просроченных страстей только сыпь, а не мороз по
коже». Там же «от новостей спасенья нет», «каждая новость – удар», а о
влюбленных – «им хорошо вдвоем с любовью, без новостей». Вы никогда не
любили новостей?
ВС: Ну, что Вы! Я же был главным редактором
телекомпании, а там новости – это и хлеб, и соль. Да и сейчас зачастую
мои газетные материалы подпадают под новостную категорию. Но уж слишком
много негатива в новостях (особенно телевизионных), ожесточенности, самодурства,
чванства. Я думаю, не одного меня не радует большинство новостей. Хотя,
наверное, так было всегда, во все времена. «Не хватает не злости, не нежности
– не хватает в судьбе безмятежности. Не хватает улыбки крылатой, легкой
детскости, не виноватой в том, что все получилось так странно, что в смятении
люди и страны, что в конце благодатного лета все прозаики мы. Не поэты».
Хочется, чтобы новости, какими бы они не были прозаическими, оставляли
в душе место для поэзии.
ТЯ: Как идет ваше общение с читателями? Часто ли выступаете с
чтением стихов?
ВС: Покривлю душой, если скажу: «Часто». Но, тем не менее, приглашают
в школы, колледжи, библиотеки. Странно, но высшие учебные заведения (в
том числе, два института культуры) обходятся без встреч с поэтами. Воспринимаю
это вновь как примету времени. Не зря сказал классик: «Поэзия – нет дела
бесполезней в житейской, деловитой круговерти. Но всё, что не отмечено
поэзией, мгновенно исчезает после смерти». Осталось в памяти выступление
в зале филармонии, когда возникло ощущение востребованности стихов. Это
не забывается. Ну и естественно, регулярно встречаемся с коллегами, читаем
друг другу, обсуждаем. Но это уже из серии «искусство для искусства».
ТЯ: И традиционный вопрос – о планах на будущее. Одно такое пожелание,
общее, наверно, для всех поэтов, высказано у вас в стихах: «Чтоб не в
конце строки рука была – в начале…» Есть, наверно, и более прозаические
планы? А прозу, кстати, не собираетесь писать?
ВС: Говорят, что мечты – это планы в уме, а планы – мечты на бумаге. Планирую
издать новую книгу стихов, в которой будут и новые, и те, что написаны
ранее. Название уже есть – «Ожидание чуда». А под названием «В два голоса»
издаём совместный сборник стихов вместе с моим другом Сергеем Мокроусовым.
Может быть, выйдет подобная книга и вместе с поэтом, руководителем Конгресса
литераторов Александром Коржом.
Книга документальной прозы «Мальчик с улицы Английской» появилась у меня
пару лет назад. Это очерки о людях, в основном, луганчанах, чья биография,
на мой взгляд, интересна не только мне. Открывает её очерк о великом Владимире
Дале. В планах – продолжение всего хорошего. Это и издание альманаха,
и развитие сайта, и проведение литературных фестивалей. И работа, от которой
пока ещё не устал. В планах – жизнь со всеми прелестями и разочарованиями,
без которых она невозможна. «Всё своё – лишь в себе, в себе, и хорошее,
и плохое. В этой жизни, подобной борьбе, знаю точно, чего я стою. Знаю
точно, что всё пройдёт. Всё пройдёт и начнётся снова. И в душе моей битый
лёд – лишь живительной влаги основа». Надо надеяться на лучшее. Я стараюсь.
ТЯ: Говорят, поэт – это судьба. Это о настоящих поэтах, к которым можно отнести слова талантливого барда Кати Яровой «единство сердца и строки, поступка, жеста». В вашей жизни, как и в творчестве, – поиски своего пути, мудрость, стремление к познанью любви и добра, желание и умение разделить их с окружащими. Давайте завершим беседу вашей строчкой: «И всё это счастье, и всё это – жизнь!» Спасибо за беседу, Владимир!
Беседовала Татьяна Янковская
Луганск, Украина
Привет, дорогие друзья. Мой хороший друг и творческий человек, Дмитрий Федько, недавно выпустил книгу своих стихов. В связи с этим, мы с ним решили записать небольшое интервью.
Расскажи пару слов о себе, когда и почему ты начал заниматься творчеством?
Дмитрий Федько, он же, Стертыш. Начал заниматься творчеством с детского сада. На это меня вдохновил Виктор Цой, которого слушал мой брат. С детского сада я рифмовал слова и записывал их в тетрадь, получались песни. Писал для себя, можно сказать, «в стол». Близкие, друзья и друзья друзей знали, что я пишу. Более глубоко стал заниматься творчеством с лета 2014 года. Тогда, в ростовском клубе « Подземка», состоялся мой первый публичный концерт с рэп-композициями и стихами из альбома «Стертыш Ростовский». Посещал разные творческие мероприятия, которые проходили в городе. Организовал творческое объединение «Русло»
На какие темы ты предпочитаешь писать ?
На какие получается. Никогда не могу предположить, на какую тему получится следующий стих. Зависит от вдохновения.
Расскажи историю создания своего псевдонима «Стертыш».
Я хотел придумать такой псевдоним, который был бы интересным, новым и нес некий подтекст. Можно сказать, что псевдоним придумывался как протест. Мне не нравились политические порядки на тот момент. Может, слушал много панка, и поэтому получился такой псевдоним. Сейчас он несет подтекст протеста, как имя человека, идущего против стереотипов.
Тебе легко пишется?
Все зависит от вдохновения и свободного времени: что-то легко, что-то очень сложно. Когда вдохновения нет, ничего не пишется.
На днях вышла твоя книга стихов, расскажи о ней.
Изначально я хотел выпустить сборник лучших своих стихотворений, которые накопились за все годы творчества. А к концу 2015 года я понял, что мои стихи имеют объединяющую их мысль и складываются в цельную историю. Название «Я изменяю меню» было придумано перед самой печатью книги. Книгу можно читать и понять по-разному. Я вложил немало сил. Хочу рассказать про обложку .
Обложка книги.
В слове «изменяю» я увидел места, где можно поставить точки, чтобы вы увидели слово «я» и слово «меню». Потом я подумал, а где же все происходило? На 1/6 части суши я писал эту книгу. Если поменять местами 1 и 6, получится 61 - код города «Ростова-на-Дону». В России, в Ростове-на-Дону. Издатель меня спросил: «Где фамилия автора?» Фамилия указана на обложке книги: скрипичный ключ обозначает мою фамилию. Я пишу букву Ф, как скрипичный ключ, когда расписываюсь. Так что я расставил буквы названия книги, как ноты, поставил точки, которые в музыке имеют свой смысл. В конце поставил репризу - эта история всегда повторяется. Чтобы раскрасить буквы, использовались цвета радуги: их семь, для семи букв. Вот так сложилась обложка.
Почему ты решил печататься самиздатом? Пробовал ли обращаться в издательства?
В издательства обращаться не пробовал. Я просто первый раз печатаюсь и решил делать это за свои деньги. Меня все устроило со стороны издательства, которое нашло меня в тот момент, когда я думал об издании книги. Мне пришло сообщение в социальной сети от издательства, и я решил, что это знак свыше.
Какое стихотворение из книги тебе нравится больше всего?
Белый дождь покрывает землю.
Завтра мы не узнаем её.
Кто осмелится, кто станет первым?!
С кем же девственность потеряет она?
Щиплет рану бойцу, а он терпит,
Ждет жена его, где-то в лесу,
Враги рядом крадутся, как черти,
Наготове патроны в стволе.
Сейчас появятся на горизонте они,
И продолжится бойня опять,
Главное защитить, устоять, отстоять
И гнать в шею обратно вшей этих.
А лучше вообще расстрелять! …
Купола заблестели, зазвучали колокола,
Понесли потери, и с той стороны и с этой...
Наполнилась лишь телами земля.
Расскажи его историю.
Я хотел написать стихотворение именно о земле. У меня есть стихотворение о «Луне», о «Солнце». Так получилось. Я пытался войти в контакт с землей и написал, что почувствовал.
Расскажи историю создания стихотворения «Космос» .
Космос, твоя невесомость, как нельзя кстати.
Риск был велик, но мы-таки встали с кровати.
Блуждаем теперь по твоим просторам
В поисках подходящей замены дома.
Ищем приют, как нищие,
Никому не нужные, проходимцы те ещё.
Свой родной не смогли сберечь, а теперь хотим и чужой, чтоб отправился в печь,
Мы такая вроде бы мелочь, но после нас практически всегда наступает ночь.
Космос покажи, подскажи, пусть позже, но всё же выход из положения...
Обещаем ухаживать за новым нашем местоположением!
Ты ведь великий, безликий, бескрайний,
Видевший, как всё, когда и из чего создавалось.
Пожалуйста, шепни на ушко мне:
Где планета - ночлега, планета - привала, хотя бы!
Топливо и провиант на исходе, команда давно спать устала...
Ах не хочешь... Ну и не надо!
-Больной спит в коме!
Проходите!
Третья от солнца палата!
Тогда мне было очень тяжело. Мама лежала в больнице. Я разрывался между работами, больницей, домом. Все рушилось. Появилось это стихотворение и помогло взять себя в руки. Все наладилось.
Поэт может писать, когда он счастлив?
Я не знаю. У меня было мнимое счастье. Хотя у меня есть стихотворение «Счастье», но я его написал, когда был далеко не счастлив. Истинного счастья не было еще.
С чего начинается рождение стихотворения у тебя?
Бывает, стих льется сам, слово за словом. Бывает, какая-то строчка играет в голове несколько лет. А потом, когда что-то хочется описать, эта строчка встраивается в стихотворение.
Что для тебя в поэзии - самое главное?
Донести мысль.
Чем отличается хорошая поэзия от плохой?
Я не критик. Не могу сказать. Просто мне поэзия может либо нравится, либо не нравится. Плохого или хорошего я в поэзии не вижу. Все зависит от состояния человека. Стихотворение может не нравиться сегодня, а завтра, в другом состоянии души, оно понравится.
Кто твой любимый поэт?
Для чего поэт пишет?
Чтобы донести свои мысли людям. Он показывает то, как он видит тот или иной объект, явление и пр.
О ближайших творческих планах.
Рэп-альбом. Совместный альбом с разными участниками творческого объединения «Русло». А еще я хочу сделать моноспектакль по книге. И синглы моей рок-группы «Мять». Готовлю программу на большую аудиторию. Сделать из творческого объединения «Русло» настоящий лейбл, чтобы записывались книги, диски, снимались клипы. Все для этого есть. Двигать культуру Ростова вперед.
Совет начинающим поэтам?
Больше давать слушать себя другим, но слушать, в первую очередь, внутренний голос. Пробовать себя во всем, быть разносторонним. Общаться с людьми. Любой человек может перевернуть твое сознание, и помочь взглянуть на привычные вещи по-новому.
"Так пахнет лето - мятой и абрикосом;
Звёзды - у пола, здания - высоки.
Я не верю словам, мимике и вопросам -
Нет ничего надежней твоей руки".
Эти строки написаны Александрой Лемешенко, известной также как Саша Мисанова или просто - Кукла Саша. Александре 22 года, она родом с Украины, сейчас проживает в Эстонии. Чем она отличается от других девушек? Саша - поэт. У нее есть два сборника стихотворений: «Будет весна», который в 2013 и 2014 годах разошелся двумя тиражами, каждый более полутысячи экземпляров и «Никогда», вышедший в свет осенью 2014 года. Несмотря на то, что Саша занимается литературой, сколько себя помнит, она до сих пор не осознает себя как поэт. «Я просто пишу стихи», - говорит Александра. Мы решили побеседовать с Куклой Сашей и узнать у нее, что же такое поэзия для современных молодых авторов.
Бродский говорил, что поэзии нельзя научиться, это дано или не дано. Но многие поступают, например, в Литературный институт. Так прав ли был Иосиф Александрович?
Я никогда не оканчивала ничего похожего на Литинститут. По образованию я экономист. Я думаю, что научиться поэзии невозможно. Можно разобраться, как слова складываются в предложения, и понять, как рифмовать эти самые предложения. Но пропускать все через себя не научишь.
- Тогда в чем, по-вашему, смысл таких учреждений? Кого тогда там воспитывают?
Если честно, я не могу ответить на этот вопрос. Я считаю, что человек либо может что-то, либо нет. Тут, я, наверное, согласна с Бродским. Например, сколько бы я не училась в консерватории, слух или голос у меня бы не появились. Также и со стихосложением.
- Какие три знаковые фигуры в поэзии Вы могли бы назвать своими учителями?
Учителей у меня не было, училась я сама методом проб и ошибок. Есть поэты, которыми я восхищаюсь. Это Бродский, Есенин, Губерман. Иногда кажется, что люди придумали некоторые слова только ради того, чтобы они были использованы в стихотворениях этих поэтов.
- Считаете ли Вы, что уже научились всему? Или наоборот: что Ваш опыт - лишь малая часть?
Я думаю, невозможно освоить все и овладеть чем-то в совершенстве. Мне кажется, что я нахожусь лишь в начале пути.
- Принимали ли Вы участие в каких-нибудь литературных конкурсах?
Когда-то я подавала заявку на пару-тройку сетевых конкурсов. Но я против оценивания творчества по каким-либо критериям.
Но, несмотря на то, что Вы не становились лауреатом каких-то премий и не состоите ни в каких литературных сообществах, у Вас довольно много поклонников. Кто же тогда Ваши читатели и как они Вас нашли?
Мои читатели - это люди, которые безмерно меня удивляют. Это те, кто понимает меня, несмотря на расстояние, разницу в возрасте и прочие факторы. Это одновременно знакомые и незнакомые, но очень близкие мне люди. Как они меня нашли - понятия не имею. Я знаю только то, что за годы они стали мне настоящими друзьями.
- Чем Ваши стихи привлекают людей?
Мои стихи обо всем, что мы видим каждый день, о том, что знает или переживал каждый. Они о плохом настроении, случайных встречах, усталости и, конечно, о любви. Ярко выраженного стиля у меня нет, я люблю лаконичность и простоту. Наверное, все это и нравится публике.
- Вы за чистое искусство или за поэтические манифесты?
Я придерживаюсь концепции «искусство ради искусства». Оно выше всех остальных категорий.
Верите ли Вы в музу и вдохновение или считаете, что само по себе все не приходит, нужно просто садиться и писать?
Верю в то, что называют вдохновением. Стихи иногда приходят не в то время, «не в тему», когда у тебя не то настроение и когда их некогда записывать. Но они приходят. Что это, если не вдохновение?
А может это только труд и упорство? Может это значит, что Вы настолько в стихах, что они стали приходить «вдруг»?
Мне кажется, труда и упорства в этой сфере не требуется, во всяком случае, у меня так. Стихи всегда приходят сами, думаю, этим они и отличаются от прозы.
- Сейчас пишет едва ли не каждый второй. Как пробиться и стать читаемым в условиях такой конкуренции?
Хорошие стихи всегда заметны. Пробиваются плохие поэты, хороших читатели находят сами. Какой бы раскрученной не была, например, страница в соцсетях, если тексты низкого качества и не находят отклика в умах и сердцах читателей, толку от этого не будет. Существуют «попсовые» произведения, массовые, которые не блещут глубиной, но близки многим - таковым пиар дает дополнительные очки. Если же на странице откровенный шлак, то да, там будет несколько тысяч накрученных подписчиков, но читать тексты никто не будет.
- Многие писатели, такие как Хемингуэй, Джойс, Флобер были известны своим четким графиком работы. Придерживаетесь ли Вы какой-либо системы?
О, нет. Я никогда не заставляю себя писать. Пишу только, когда пишется. Я полагаю, что рутинный труд может быть необходим при написании прозы, стихотворения же должны быть написаны по наитию, или не написаны вовсе.
- Поэзия - это Ваше хобби или работа? Кто Вы в обычной жизни, если не поэт?
Здравствуйте, мои любимые и дорогие! В этом году я вышла из отпуска по уходу за ребенком, отправила дочку в детский сад, а сама пошла учиться — заканчивать свой университет. Мне выпала радость учиться вместе с девушкой, которая пишет прекрасные стихи. И я очень хочу познакомить вас с ней и её творчеством.
Да, это интервью с поэтом, который пока ещё малоизвестен, но я уверена, что впереди у этой девушки — великое будущее на творческой стезе. И прочитав сегодня некоторые её стихотворения, вы это тоже поймёте!
Итак, позвольте представить вам — Светлана Танкович — уроженка и жительница Минска (Беларусь). Я не буду вам долго о ней рассказывать. Только попрошу вас поддержать её «выход в свет через интернет» в комментариях внизу странички. Я думаю, что для Светы это будет приятно — прочесть ваши, несомненно, положительные отзывы о её творчестве. В общем, поддержите молодого поэта!
Свое первое слово я сказала. Перейдём непосредственно к интервью с поэтом. И я сразу передаю слово Светлане.
Светлана Танкович: Всем привет. Очень приятно, что мне выпал такой шанс представить вам своё творчество. Надеюсь, вам понравится.
Я: Света, меня всегда интересует, как всё начиналось. Поэтому с такого вопроса я и начну наше интервью. Как давно ты начала писать стихи?
Светлана Танкович: На самом деле давно. Первое стихотворение написала в 11 лет.
Я: Ты ведь помнишь историю создания своего первого стихотворения? Расскажи нам.
Светлана Танкович: Да, помню. Это было лето. Я и две мои сестры отдыхали в деревне у бабули. Это чудесное место, которое располагает к тому, чтобы писать и писать много. И так получилось, что мы поругались и спорили много, уже точно не помню, в чём было дело, но моя агрессия и злость пролились на бумагу моим первым стихотворением «Странник».
Странник
Во мраке ночь,
Скрываясь от судьбы,
Идёт на ощупь,
Боясь предчувствия беды.
Он чёрный странник,
Владелец темноты.
Он ищет лишь свободы,
Он ищет теплоты.
Но где тепло во мраке ночи
И где согреться страннику в тиши?
Ответ один:
Нет в темноте свободы,
И негде нам укрыться от судьбы.
Я: Как интересно! Чаще всего я слышу от многих, что началом их творческому ручейку становится первая влюблённость. А вот тебя к этому подтолкнули совсем другие эмоции. И это еще раз утверждает меня в мысли, что вдохновением может человеку послужить любая эмоция, которую он испытывает .
Света, пару лет назад я имела удовольствие услышать, как ты читаешь свои стихи. Это было очень вдохновенно! Если бы я их просто прочла, а не услышала, я бы их совсем по-другому восприняла. Скажи, как тебе удаётся добиваться такого вдохновлённого звучания, вызывая полное внимание у слушателя?
Светлана Танкович: На самом деле я считаю, что читать и на самом деле понимать стихи краше самого автора мало кто может. У творческих людей очень тонкая и чувствительная натура. Каждое моё стихотворение — это кропотливая работа, на которую нередко уходит много времени. Некоторые стихи я пишу в течение года или даже двух. И дело не в том, что это не получается. У каждого творения свой настрой, и мне как автору не хочется его нарушать. Стихи — это звуки души, и если она не настроена как скрипка Страдивари, она не будет играть чисто. И как говорят классики, «Желание писать — болезнь души, умение писать — почти лекарство» .
Я: На самом деле есть немало поэтов, которые стесняются сами читать свои творения. Дашь им пару советов?
Светлана Танкович: Я тоже очень нервничаю, когда читаю на публике. Первыми слушателями всегда были мои близкие. Но вот интересный факт: чем больше я нервничаю, тем больше чувств вкладываю в прочтение, тем более эмоционально это звучит. Не бойтесь. Найдите тех, кто хочет вас слушать и вы поймёте, что читать свои стихи — это настоящее удовольствие! Начните с близких.
Я: Расскажи, а где ты уже выступала со своими стихотворениями?
Светлана Танкович: Начинала я в школе. Сейчас уже публикуюсь в студенческой газете «Пачатковец» в нашем БГПУ. Также есть у меня небольшое достижение: я заняла 2 место на конкурсе чтецов в Барановичах со своим стихотворением «Баллада о лжи».
Баллада о лжи
Я ненавижу ложь,
Сей сладкий демон,
Что отравляет душу,
Как осенний дождь.
Так ненароком подкрадётся
И в сердце тайно заберётся.
Так сладко шепчет, манит сном.
Так сладко шепчет ложь кругом…
— Всё будет так, как ты захочешь,
Лишь только стоит пожелать.
Всё будет так, как ты попросишь,
Но надо лишь слегка соврать.
— О, будь ты проклята, старуха!
Мне без тебя уже не жить.
Ты заставляешь лгать
Тем людям, что мне очень дороги.
Какую цену заплатить,
Чтоб от тебя мне откупиться?
Какую цену заплатить,
Чтоб стать свободным,
Вольной птицей.
Какую цену мне тебе, старуха, заплатить!?
— Но… милый. Оглянись!
Я не старуха.
Внимал ты сладости
моих речей
И красоты моей не видел.
Ослеп от глупости своей.
И оглянулся паренёк
И видит: перед ним
мерцает светлый огонёк.
Он как надежда перед ним.
Иль сон, иль явь — не разберёшь.
— Неужто ты меня манишь,
Прекрасное созданье?
Не уж я вижу пред собой
Само очарование.
О, как приятен голос твой
И блеск очей,
Столь крупных изумрудов.
О, как мне нужен облик твой,
Твой зов мне очень нужен.
Вновь обманула…
Коварный гений — ложь.
В глаза пустила пыль обмана.
Надежды на спасенье гаснет пламя.
Немало времени пройдёт,
И вот — уже старик
Вплетает в будний трёп
так яро
Свой лживый никому ненужный крик.
Он одинок
Средь паутин, изъянов,
Портретов, дорогих людей, обманов.
Всего один. И рядом с ним лишь та
Была, на чьих плечах лежит вина.
Нектар дурмана старцу подольёт…
Сквозь жизни свет его во тьму ведёт.
Весь мир не обмануть,
Но обмануть легко себя…
Я: Браво! Света, есть ли у тебя какие-либо планы дальше ?
Светлана Танкович: Конечно, планы есть. С детских лет мечтала о небольшой книжке со своей поэзией. Начала писать рассказы. Также уже есть несколько миниатюр в прозе.
Я: Что же, желаю тебе успехов, полной самореализации и массы читателей-почитателей! Спасибо тебе за интервью. А теперь давай оставим наших читателей наедине с твоими стихами.
Светлана Танкович: Спасибо. Приятного чтения!
Творчество Светланы Танкович
Я в омут упаду твоих очей…
Я в омут упаду твоих очей,
И в мыслях я тебя касаюсь,
Тону я в таинстве твоих речей,
Весь мир от счастья забывая.
Дышать мне тяжело, когда ты рядом,
И с каждым днём в глаза твои смотреть сложней,
Лишь поцелуй твой будет для меня наградой,
Наградой будет свет твоих очей!
С тобою рядом находиться — пытка.
Боюсь я не сдержать своих страстей,
Душа наружу рвётся пылко,
Когда ты рядом, нет меня сильней.
Я для тебя луну с небес достану
И отопру любую дверь.
Я на других смотреть не стану,
Лишь только мне поверь,
поверь.
Друзья, Светлана разрешила мне самостоятельно отобрать несколько стихотворений для публикации. И сейчас я хочу вам представить те её стихи, которые лично мне кажутся изумрудами души. Надеюсь, вы проникнетесь ими не меньше моего.
Огни большого города…
Огни большого города
Горят без выходных,
Они хотят напомнить нам,
Что город наш не спит.
Он сонной пеленой
Окутан лишь местами,
Но в сердце, как и днём,
Сейчас бушует пламя.
Огни горят, приветствуя
всех путников, гостей.
С опаской, но охотливо
Встречают всех людей.
Огни всего лишь бережно
Проводят вас домой.
Им всё равно, кто вы:
Банкир или босой.
Сон-малыш
Сон-малыш заходит в дом.
Он как славный милый гном,
Голосок — волшебный звон.
Звон глаза закрыть велит.
Кто не дремлет? Кто не спит?
Одеялом не укрыт?
Кто с подушкою не дружит,
На перине не лежит?
Сон владения обходит,
С деток спящих глаз не сводит.
Пристально за всем следит:
Кто не дремлет, кто не спит?
Итак, милые мои, интервью с поэтом окончено, стихи прочитаны, осталось дело за малым: оставить комментарий ниже и поддержать Светлану своим словом.
Кстати, я на этом не прощаюсь надолго. Скоро я познакомлю вас еще с одной девушкой и её творчеством. Так что, до скорого!
Чтобы быть в курсе всех новых событий на блоге Полосатая Жизнь , оформите подписку ! Я Вам всегда рада!!
А чтобы сделать мне приятное, пробежитесь по кнопочкам соцсетей
Григорьев, И. Н. «Стихи мои, бегом, бегом...»: [интервью с поэтом И. Н. Григорьевым / записала С. Пономарева] // Псковская правда. - 1992. - 14 мая.
«СТИХИ МОИ БЕГОМ, БЕГОМ…»
Этот сборник хранится в нашей редакционной библиотеке. С титульного листа смотрит парень с внешностью киноактера: широкие брови вразлет, пронзительные глаза, темный вихор волос и ямочка на подбородке. Под портретом подпись: «Псковской правде» от крестника сердечно. Игорь Григорьев». Сборник стихов «Листобой» вышел в издательстве «Молодая гвардия» ровно 30 лет тому назад.
Много потом было в литературной жизни Игоря Григорьева разных книг. Его печатали разные издательства - «Советская Россия», «Советский писатель», «Лениздат», другие, но эта, одна из первых книг, для редакции самая памятная.
Позже он участвовал в переводе многих книг зарубежных поэтов, писал прозу. Успел попробовать себя и в драматургии - еще в 1943-ем году, в немецком тылу, в партизанском отряде, была поставлена его пьеса «Черный день». Военная тема поначалу и стала основной в его творчестве. Поэтому накануне самого святого нашего праздника - Дня Победы я отправилась к бывшему разведчику, четырежды раненному в боях, патриарху псковской поэзии Игорю Григорьеву, чтобы поздравить его и взять интервью.
- Игорь Николаевич, как вы относитесь к тому, что слово патриот, всегда высоко почитавшееся на Руси, стало едваь ли не ругательным? Похоже, что своим нигилизмом мы способны разрушить даже единственное святое, что осталось у нас, русских, от послереволюционного периода - память о Великой Отечественной. Очень мало молодых мам приводит сегодня малышей 9 мая к Вечному огню…
Мне, как и другим моим сверстникам горько и тошно слышать в магазинных «сражениях» возмущенное: «Когда вы все перемрете?». Я никогда не иду с удостоверением, без очереди, хотя у меня вторая группа инвалидности, но от этого не легче. Да, мы сейчас чувствуем, что нам не по себе и, наверное, это чувство испытывают не только старики. Россия унижена? Да. Татарстан, понимаешь ли, об ъявляет, что все это время находился «под русским игом». А что же тогда нам-то, русским, говорить? Горько и обидно. Убежден: нет более высокого и несчастного и народа, чем русский. И чем наш народ велик, так это тем, что он всегда на равных относился к другим. Ну, какая, мне, русскому, разница, что тот - еврей, тот - молдаванин, кто-то еще - калмык. Мы ведь все люди. Но то, что происходит сегодня, мне не нравится, хотя я понимаю: и назад дороги нет, СССР был империей зла.
Я свято верю в Родину. Наивно полагать, что Россию можно растоптать, что сейчас пытаются сделать некоторые. Если Россия погибнет, погибнет и мир. Так я думаю. Много раз она переживала трудные времена, но ведь жива. А что касается патриотизма… Помню, когда я по заданию подполья стал работать переводчиком в немецкой комендатуре в Плюссе (мне было тогда 19 лет) моя помощница Люба Смурова как-то и говорит: «Жизни бы за Родину не пожалела…». Хмыкнул я тогда: дескать, красивые слова. А ее через несколько дней немцы взяли - не успела в картотеку положить карточки агентов немецкой школы диверсантов, задержалась у партизан. У нее дома сразу сделали обыск, арестовали. Каждый день ждал ареста и я. Стоило ей произнести мое имя, и все. Немцы, ведь не дураки, понимали, что она, молоденькая хромая девчушка не может быть фигурой в таком деле. Ее держали месяц. Она ничего не сказала, хотя знала очень много. Потом ее расстреляли вместе с теткой и двоюродной сестрой. Такие люди, я верю, всегда будут, пока будет Россия.
- Вы потом не вспоминали ее в стихах?
Три стихотворения ей посвятил.
- Игорь Николаевич, что мне нравится в ваших военных стихах, так это то, что они неодназначны, как жизнь. Вы не кричите «ура-ура», а показываете войну, какой ее увидели…
Жизнь сложна. Отец мой четыре георгиевских креста получил в царской армии, дослужился до штабс-капитана, был любимцем Брусилова, а в 18-ом стал начальником Порховской ЧК. Все не просто. Вот так и на войне. Я по-немецки читать и писать научился раньше, чем по-русски. Учила меня немка, которая жила на нашем хуторе. Потом наши ее с небрежностью расстреляли за то, что людям помогала. И в подполье нашем, кстати сказать, один паренек тоже был немец, так что я против того, чтобы из-за национальности ярлыки клеить.
А знаете ли вы, что немцы сами расстреливали не часто? В основном наших же, русских полицаев, и нанимали для таких дел. Поэтому мои стихи не против немцев, а против войны. В любом обличье. Да, мы не звали немцев в наш дом. Но многие шли не по собственной воле сюда - их гнали. Этого тоже забывать нельзя.
- В редакцию приходит много писем со стихами. Таковыми, во всяком случае, считают их авторы, уверенные, что все, о чем им думается, интересно и читателям, и главное, непременно должно увидеть свет. Похоже, эти люди незнакомы с пастернаковскими строками:
О, знал бы я, что так бывает,
Когда пускался на дебют,
Что строчки с кровью убивают,
Нахлынут горлом и убьют!
От шуток с этой подоплекой
Я б отказался наотрез.
Вы хотите, чтобы я дал какой-нибудь совет этим авторам?
- Да нет, не совет. Быть может, вы кого-нибудь просто протрезвите. Поэзия ведь не рифмоплетство…
Вы думаете, я что-нибудь понимаю в Поэзии? Упаси меня Бог. Это как в океане. Можно взять на пробу каплю воды, кусочек грунта, но и только. Что такое Поэзия, кто ответит? А что такое Бог? Доброта, Совесть, Чистота? Все, вроде, так и все лишь детали. Вот так и стихи. Все тем же любимым вами Пастернаком сказано: «И чем случайней, тем вернее стихи слагаются навзрыд». Не скрою: я б хотел быть поэтом, но поэт я или нет, я не знаю.
В «Псковской правде» меня впервые напечатали, когда мне было 33 года, а первая книга стихов вышла у меня в 37 лет. Да и в это-то я поверить не мог, решил для себя, что не раньше, чем в 40 лет предложу что-нибудь для печати, просто вмешался случай. Впрочем, на заседания отделения Союза писателей я ходил и стихи там показывал, а меня нещадно ругали.
Что еще могу сказать начинающим? Сейчас, в нашем деле, как никогда трудно. У меня нашелся спонсор - издательство «Путь». Решило издать книгу моих новых стихов. Посчитали поначалу, что 8 тысяч потребуется на оформление, а потом, после «вхождение в рынок» оформление потянуло еще на 50. Вот и смотрите: 60 тысяч рублей и два года каторжной работы - вот, что такое издать сборник стихов сегодня.
- Значит, по-вашему поэзия - это только божий дар? А как же жизненный опыт? Вы-то, наверное, не зря мыкались в жизни, перепробовали кучу дел - были и студентом, и грузчиком, и промысловым охотником, и геологом.
Да, опыт нужен, но это побочно. Главное все же - искра божья. Ну, как я могу петь, когда я глухонемой? И на то, чтобы сеять капусту, варить щи, тоже нужен талант. Жизненный опыт - это второе, а третье - это профессиональные навыки. Скажем, иду я, и закат меня поразит, или волк завоет, или лось выплывет навстречу, медведь тут нас с сыном чуть не заломал, - но писать об этом стихи я тут же не стану. Вам ведь не интересны эти описания, верно? Важно, что у меня в душе. И получается, что поэзия - это как лов рыбы. Держишь, держишь удильник, а очнешься, когда уже блеснет рыбина. Не поймать, не уловить сам момент ловли. А мы даже из поэзии пытаемся делать моду. Николай Рубцов вон сколько лет был почти никому не интересен, и вдруг - мода. И все завопили: «Прекрасный русский поэт!».
- Ну, завопили-то, когда Рубцова уже не было в живых, а пока был жив, работал на траловом флоте, в газете, не замечали.
Да. Он ведь очень сложен, хотя это скрыто за внешней простотой. Нет, поэзия - это не материя на штаны. И как об ъяснить кому-то, что писать - это и вместо пива, и вместо воздуха, и вместо любви? У Маяковского об этом сказано четче: «Скрипка, и немножко нервно».
- Игорь Николаевич, вижу у вас на стене ваш портрет работы прославленного портретиста Ильи Глазунова. Вы, верно, познакомились с ним в «ленинградский период»?
Вовсе нет. Писал он его в Москве. Если вам интересно, могу рассказать, как было дело. С Глазуновым свели меня друзья. Он тогда никакой «шишкой» не был, и общались мы с ним запросто. Когда я к нему прибыл для работы, у него как раз была дама, мне незнакомая, прекрасно одетая. По правде сказать, таких нарядов, как у нее, я никогда не видывал. Она предложила подвезти меня в центр. Едем. Машина какая-то длинная, «не наша». К Красной площади под ъехали, ей честь отдают. Вышла она из машины, руку протянула мне для поцелуя. Позже я узнал, что то была Фурцева, тогдашний министр культуры.
- Так вы пообщались с высшим «культурным начальством»?
Нет-нет. Я всегда был далек от начальства. Как говорится, минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь.
- Вот вы заговорили о Фурцевой, а я поймала себя на мысли, что в вашей судьбе и творчестве, как, наверное, и у других поэтов, многое определила, как выразился Блок, Прекрасная Дама.
Да, волею судеб первая Прекрасная Дама, Александра Анатольевна Агафонова, спасла меня в госпитале, потом привела в свой дом. Муж ее, адмирал Балтфлота, погиб в блокаду. Сама она была меньшиковского роду, дочь петроградского генерал-губернатора. Это была удивительная семья, в доме у них бывали Сергей Есенин, Игорь Северянин. Там я познакомился с тем, что мне никогда и не снилось. Александра Анатольевна была строгим ценителем, и, когда я фальшивил и кривил душой в стихах, говорила: «Конь вышел из борозды».
Вторая Прекрасная Дама встретилась мне в Ленинградском университете. Это профессор Вильгельминина Антонина Александровна. В блокаду она спасла университетскую библиотеку. Позже муж ее эмигрировал, за что ее исключили из профессоров. Такая он, жизнь. Я сейчас собираюсь написать книгу «Великие женщины». Я считаю, их три для каждого человека: Божья Матерь, Родина и мама.
- Я давно слышала, что ваш сын - знаменитость, вице-президент международного института резервных возможностей человека, врач-психиатр и нарколог с именем. А недавно узнала, что у него вышла книга прозы «Накануне чуда». Как вы смотрите на литературные опыты сына?
Да, Гриша врач. И врач хороший. К нему многие просятся на лечение, даже из Феодосии, хотя там есть Довженко. Верно и то, что у института есть имя. У него филиалы во Франции, в Финляндии, открывают еще один - в Швейцарии. Гриша очень занят. Ему бы, может, и хотелось только писать, но много другой работы. Считаю, он мог бы быть неплохим прозаиком. В детстве еще он начал писать стихи, но я сказал: « Будешь писать в два раза лучше, чем я - пиши. Иначе - не имеет смысла».
А писать ему есть о чем. У него была трудная жизнь на подводной лодке, где он был врачом, был в экстримальных ситуациях, он держался. Да и сейчас молодцом! Всю зиму купается в проруби по 45 минут на морозе.
- Игорь Николаевич, на этом мы не ставим точку, ладно? Давайте, как-нибудь, когда у домашнего очага соберется вся ваша семья, продолжим разговор. Ведь все члены вашей семьи, насколько мне известно, имеют самое непосредственное отношение к литературе, искусству, а значит, к вдохновению.
Интервью взяла С.ПОНОМАРЕВА
