Господь Иисус Христос часто потрясает наши сердца Своими словами и притчами, показывая нам предел человеческого нечестия и греховности. Глубоко возмутительно поведение безмерно жестокосердного должника, которому добрый царь простил огромный долг в десять тысяч талантов. И что же он делает, получив эту милость? Встретив бедняка, который должен ему ничтожную сумму в сто динариев, он хватает его за горло и душит, несмотря на то, что из уст несчастного слышит те же слова, которые говорил сам перед царем: «Потерпи на мне, и все отдам тебе». Но он не хочет терпеть и сажает в темницу своего должника (см. Мф. 18:23-35). Что может быть возмутительней?
Это крайняя степень неблагодарности, полное отсутствие милосердия, умения и желания прощать ближним своим долги их. Это совершенное забвение того, о чем каждый день мы молимся Богу: «… Остави нам долги наши, якоже и мы оставляем должником нашим».
Какие черные свойства души проявил этот безжалостный человек по отношению к своему несчастному ближнему? Что побудило его к такой жестокости, к такому попранию правды? Прежде всего и больше всего - его эгоизм, его себялюбие; только о себе он думал, только себе желал благ, а о других не хотел думать. Кроме того он был крайним сребролюбцем. Все его помыслы были направлены к тому, чтобы получить как можно больше. Мало было ему, что получил десять тысяч талантов. До такой степени был он жаден до денег, что не мог забыть о ста динариях, которые задолжали ему.
Итак, он проявил грубый эгоизм и крайнее сребролюбие. Что еще? Еще самая возмутительная неблагодарность и отсутствие жалости и любви к ближнему. Вот что показал нам Господь в этом немилосердном должнике.
Чье сердце останется спокойным при рассказе об этом безбожном человеке! Наши сердца содрогаются, когда мы видим резкие проявления страстей человеческих. Скажите, что должен испытать всякий человек, даже далекий от христианской любви, услышав о величайшем злодеянии, - о злодее, зарезавшем целую семью?
Вспыхнут негодованием сердца наши, но потом мы постепенно забудем об этом. Так бывает с нами всегда: мы не умеем глубоко переживать то, что должны были бы чувствовать с болью и душевной скорбью. Мы не умеем надолго задумываться над теми ужасами, которые видим и о которых слышим. Возмутимся, понегодуем, но потом довольно быстро остываем и опять окунаемся в свои будничные дела, забывая о том злодеянии, которое должно было навсегда потрясти наши сердца.
Ужасно слышать о таком исключительном преступлении, как убийство целой семьи. Мы скажем: «Благодарение Богу, мы не таковы, никто из нас не убивал людей, это только слуга сатаны способен на такую страшную жестокость» - и успокоимся в сознании своей праведности.
Но разве о злодеях и убийцах сказал псалмопевец Давид: И избавил душу мою из среды скимнов, где я лежал в смущении. Сыны человеческие! Зубы их оружие и стрелы, и язык их - меч острый (Пс. 56:5)? Нет, пророк говорит об обыкновенных людях, окружающих его, а значит он и нас называет стаей львов, сравнивая наш язык с острым мечом - оружием убийства. Получается, что мы тоже можем убивать людей языком-мечом. И делаем это часто, не возмущаясь собой, не считая себя за убийц. Безжалостно пронзаем сердце ближнего грубой клеветой, оскорбляем его человеческое достоинство, потрясаем его сердце злыми словами. Разве это не убийство духовное?
Если услышим о том, что кто-то из известных нам людей совершил прелюбодеяние, то глубоким негодованием наполняется сердце наше. Осуждать других нетрудно, труднее разглядеть самих себя. Имеем ли мы право так негодовать, когда сами бесконечно далеки от требуемой заповедями Христовыми высоты целомудрия? Многие ли из нас никогда не были повинны в похотливом взгляде на женщину и женщины на мужчину? Совсем мало. А нечистый взгляд Господь называет прелюбодеянием; все равно, совершено оно или нет, - важно, что в сердце оно было совершено.
И так во всем. Пусть каждый из нас всегда хранит в сердце своем глубоко истинные слова великого святителя Тихона Задонского: «Какие грехи видим в людях, те есть и в нас». Увидев проявление зла в ближних, вспомним эти слова, заглянем в себя и спросим: «А я совершенно ли чист в этом отношении, нет ли во мне греха, который вижу в брате?» Вникнем в наше сердце, поищем сребролюбия, нет ли в нас жестокосердия? Много ли среди нас таких, которые искренне презирают деньги, нисколько не стремятся к богатству? Их совсем мало. Сребролюбие есть грех большинства людей. Возмущаясь крайним сребролюбием прощенного должника из евангельской притчи, мы должны смиренно признать, что и мы повинны в этом грехе.
То же самое нам придется сказать и относительно себялюбия, ведь разве самих себя не любим мы больше, чем своих ближних, разве исполняем заповедь возлюби ближнего… как самого себя (Мк. 12:31), разве заботимся о людях?
Евангельский должник был безмерно жесток, а мы исполняем ли требование Христово: будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд (Лк. 6:36)? Мы часто не творим милости по отношению к тем, кто чем-нибудь погрешил против нас, оскорбил нас. А святой апостол Иаков предупредил, что не сотворившему милости предстоит суд без милости (Иак. 2:13). Убоимся этих апостольских слов, ибо и нас ждет Суд, он обрушится на нас, как на этого безжалостного должника, которого царь, разгневавшись, предал истязателям, пока не отдаст ему всего долга.
Иисус предостерегает нас: если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших (Мф. 6:15). Потому и нельзя нам, видя грубые проявления злого сердца, ограничиваться только негодованием, необходимо помнить завет: «Внемли себе». Всегда внимай тому, что делается в твоем сердце, всегда глубоко и честно наблюдай за самыми мелкими греховными движениями в нем. И помни святые слова апостола Павла: Будьте друг ко другу добры, сострадательны, прощайте друг друга, как и Бог во Христе простил вас (Еф. 4:32).
Причем прощать мы должны так, как требует Христос, - от всего сердца, ибо нередко прощаем мы только на словах: кланяемся обидчику своему, но в сердце нашем еще остается большая доля раздражения и нелюбви к нему. И тогда, простив сами, получим прощение от Отца нашего Небесного. Аминь.
П редлагаю Вам священную, глубокой древности повесть: «Три усердные к добродетельной жизни инока предположили для себя следующия благочестивыя занятия: первый - примирять поссорившихся между собою. К этому занятию приводило его слово Евангелия: «блаженни миротворцы» . Второй решился всю жизнь проводить в служении больным; его привлекли к такому занятию слова Господа: «болен бех и посетисте Мене». Третий удалился на безмолвие в пустыню. Примирявший враждующих между собою имел очень скудный успех. Утомившись, он пришел к брату, посвятившему себя служению больным; но и того нашел ослабевшим, немогущим далее продолжать своего служения. Тогда оба согласились повидаться с пустынником. Пришедши к нему, они поведали ему скорбь свою и умоляли сказать им, что приобрел он в безмолвии? Пустынник, несколько помолчав, взял воды, и, налив в чашу, сказал им: посмотрите в воду. Они посмотрели, но не увидели ничего, потому что вода была мутна. По прошествии немногаго времени пустынник опять сказал им: вода устоялась, - теперь посмотрите. Когда они посмотрели в воду, - увидели в ней лица свои, как в зеркале. Он сказал им: «живущий посреди человек не видит своих согрешений, будучи возмущаем развлечением мира; когда же он придет на безмолвие, особенно в пустыню, тогда начинает усматривать живущий в себе грех». Надо сперва усмотреть грех свой, потом омыть его покаянием и стяжать чистоту сердца, без которой невозможно совершить ни одной добродетели чисто, вполне с извещением совести.
Зрение своих согрешений - не так легко, как может показаться по наружности, при первом поверхностном взгляде. Чтоб стяжать это зрение, - нужно много предварительных сведений. Нужно подробное знание закона Божия, без чего нельзя знать положительно - какия именно дела, слова, помышления, ощущения принадлежат правде, - какия греху. Грех часто принимает вид правды! - Нужно знать подробно свойства человека, чтоб знать, - в чем заключаются греховныя язвы ума, в чем язвы сердца, в чем язвы тела. Нужно знать, - что падение человека? Нужно знать, какия свойства должны быть у потомков новаго Адама, чтоб видеть, какие и в чем наши недостатки. Столько-то требуется предварительных сведений, сведении важных, для получения подробнаго сведения и яснаго зрения своих согрешенений! К такому зрению приводит истинное безмолвие. Оно доставляет душе устроение, подобное чистым зеркальным водам; в них видит человек и свое состояние и, соразмерно преуспеянию своему, состояние ближних.
Мое уединение прерывается частыми внутренними и внешними молвами; вода моя по большей части мутна! Редко, редко получает она некоторую зеркальность, - и то, - на мгновение! В это краткое мгновение рисуется пред очами ума моего привлекательнейшее зрелище. Вижу безконечную ко мне милость Божию, вижу цепь безпрестанных Божиих благодеяний. За что излились они на меня? - недоумеваю. Чем заплатил я за них Благодетелю - безпрерывными грехами. Смотрю на грехи мои и ужасаюсь - как бы смотрел я в страшную глубокую пропасть, от одного взора в которую начинает кружиться голова. А что, если смерять эту пропасть?… И начинаю измерять ее скорбию, измерять воздыханиями и рыданиями!… Еще рыдаю, - внезапно изменяется в сердце печаль на восхитительную радость: как будто кто-то говорит моему сердцу: «Непостижимый благодетель Бог недоволен Своими благодеяниями; Он еще хочет ввести тебя в небо, соделать причастником наслаждения вечнаго». Я верю этому: всякаго благодеяния, как бы оно ни было велико, можно ожидать от безмерной благости Божией. Верую, - и в тихое, упоительное веселие погружается все существо мое.
Вот как святитель Игнатий пишет об этом: "Начало обращения ко Христу заключается в познании своей греховности, своего падения; от такого взгляда на себя человек признает нужду в Искупителе и приступает ко Христу посредством смирения, веры и покаяния". "Не сознающий своей греховности, своего падения, своей погибели не может принять Христа, не может уверовать во Христа, не может быть христианином. К чему Христос для того, кто сам и разумен, и добродетелен, кто удовлетворен собою, кто признает себя достойным всех наград земных и небесных?"
* В приведенных словах невольно обращает на себя внимание мысль о том, что сознание своей греховности и проистекающее из него покаяние являются первым условием принятия Христа. Святитель как бы подчеркивает: не вера в то, что Христос пришел, пострадал и воскрес является "началом обращения ко Христу", ибо и бесы веруют и трепещут (Иак. 2, 19), а познание "своей греховности, своего падения" рождает истинную веру в Него.
* Эта мысль Святителя указывает на первое и основное положение духовной жизни, столь часто ускользающее от внимания верующих и показывающее действительную глубину православного ее понимания. Христианином, оказывается, является совсем не тот, кто верит по традиции или кто убедился в бытии Бога какими-то доказательствами, и, конечно же, совсем не тот, кто ходит в храм и чувствует себя выше "всех этих грешников, безбожников и нехристиан". Нет, христианин тот, кто видит свою духовную и нравственную нечистоту, свою греховность, видит себя погибающим, страдает об этом, и потому внутренне способен к принятию Спасителя, к действительной вере во Христа. Потому, например, св. Иустин Мученик писал: "Он есть Слово, Коему причастен весь род человеческий. Те, которые жили согласно со Словом, суть христиане, хотя бы считались за безбожников: таковы между эллинами Сократ и Гераклит и им подобные... Таким образом, те, прежде бывшие, которые жили противно Слову, были бесчестными, враждебными Христу… а те, которые жили и ныне живут согласно с Ним, суть христиане". Потому так легко принимали христианство многие языческие народы.
* Напротив, видящий себя праведным, разумным, видящий свои добрые дела не может быть христианином и не является им, кем бы он ни был в административно-иерархической структуре Церкви. В качестве аргумента свт. Игнатий приводит красноречивый факт из истории земной жизни Спасителя, Который со слезами раскаяния был принят простыми, сознающими свои грехи евреями, но с ненавистью был отвергнут и осужден на жуткую казнь "умной", "добродетельной", респектабельной иудейской элитой: архиереями, фарисеями (ревностными исполнителями церковных обычаев, Устава и т.д.), книжниками (богословами).
* Не здоровые имеют нужду во враче, но больные (Мф. 9, 12), – говорит Господь. На путь исцеления и спасения становятся лишь те, которые увидят болезнь своей души, ее неисцельность собственными силами, и потому оказываются способными обратиться к пострадавшему за них истинному Врачу – Христу. Вне этого состояния, именуемого у отцов также познанием себя, невозможна нормальная духовная жизнь. "На познании и сознании немощи зиждется все здание спасения", – пишет святитель Игнатий. Он неоднократно приводит замечательные слова прп. Петра Дамаскина: "Начало просвещения души и признак ее здравия заключается в том, когда ум начнет зреть свои согрешения, подобные множеством своим морскому песку".
* Потому вновь и вновь, восклицая, повторяет Святитель: "Смирение и рождающееся из него покаяние – единственное условие, при котором приемлется Христос! Смирение и покаяние – единственная цена, которою покупается познание Христа! Смирение и покаяние – единственное нравственное состояние, из которого можно приступить ко Христу, усвоиться Ему! Смирение и покаяние – единственная жертва, которой взыскует и которую приемлет Бог от падшего человечества (Пс. 50, 18–19). Зараженных гордостным, ошибочным мнением о себе, признающих покаяние излишним для себя, исключающих себя из числа грешников, отвергает Господь. Они не могут быть христианами".
Познай самого себя
Каким же образом приобретается человеком это спасительное познание себя, своей ветхости, открывающее ему всю бесконечную значимость Жертвы Христовой? Вот что отвечает свт. Игнатий: "Я не вижу греха моего, потому что еще работаю греху. Не может увидеть греха своего наслаждающийся грехом, дозволяющий себе вкушение его – хотя бы одними помышлениями и сочувствием сердца. Тот только может увидеть грех свой, кто решительным произволением отрекся от всякой дружбы с грехом, кто встал на доброй страже во вратах дома своего с обнаженным мечом – глаголом Божиим, кто отражает, посекает этим мечом грех, в каком бы виде он ни приближался к нему. Кто совершит великое дело – установит вражду с грехом, насильно отторгнув от него ум, сердце и тело, тому дарует Бог великий дар: зрение греха своего".* В другом месте он дает такой практический совет: "Кто отказался от осуждения ближних, помысл того, естественно, начинает видеть грехи и немощи свои, которых не видел в то время, как занимался осуждением ближних". Основную свою мысль об условии самопознания святитель Игнатий выражает следующими замечательными словами прп. Симеона Нового Богослова: "Тщательное исполнение заповедей Христовых научает человека его немощи", то есть открывает ему подлинную и печальную картину того, что находится и что действительно происходит в его душе.
* Вопрос о том, как приобретается видение греха своего, или познание себя, своего ветхого человека, является центральным в духовной жизни. Свт. Игнатий прекрасно показал его логику: только видящий себя погибающим нуждается в Спасителе; напротив, "здоровым" (Мф. 9, 12) Христос не нужен. Поэтому для хотящего верить во Христа православно это видение является основной задачей подвига и, одновременно, главным критерием его истинности.
Добрые дела
Напротив, подвиг и любые добродетели, не приводящие к такому результату, оказываются лжеподвигом, и жизнь обессмысливается. Апостол Павел об этом говорит, обращаясь к Тимофею: Если же кто и подвизается, не увенчивается, если незаконно будет подвизаться (2 Тим. 2, 5). Прп. Исаак Сирин говорит об этом еще более определенно: "Воздаяние бывает не добродетели и не труду ради нее, но рождающемуся от них смирению. Если же оно утрачено, то первые будут напрасны" .* Последнее высказывание открывает собой еще одну важную страницу в понимании духовной жизни и ее законов: не добродетели и подвиги сами по себе приносят человеку благо Царствия Божия, которое внутрь нас есть (Лк. 17, 21), но происходящее от них смирение. Если же смирение не приобретается – бесплодны и бессмысленны все подвиги, все добродетели. Но научает человека смирению только труд исполнения заповедей Христовых. Так выясняется одна из сложных богословских проблем о соотношении веры и добрых дел в вопросе спасения.
* Свт. Игнатий уделяет большое внимание этому вопросу. Он рассматривает его в двух аспектах: во-первых, в плане понимания необходимости Жертвы Христовой и, во-вторых, в отношении к христианскому совершенству. Выводы его, исходящие из святоотеческого опыта, необычны для школьного богословия.
* Он пишет: "Когда бы добрые дела по чувствам сердечным доставляли спасение, то пришествие Христово было бы излишним". "Несчастен тот, кто удовлетворен собственною человеческою правдою: ему не нужен Христос". "Таково свойство всех телесных подвигов и добрых видимых дел. Если мы, совершая их, думаем приносить Богу жертву, а не уплачивать наш необъятный долг, то добрые дела и подвиги соделываются в нас родителями душепагубной гордости".
* Свт. Игнатий даже так пишет: "Делатель правды человеческой исполнен самомнения, высокоумия, самообольщения... ненавистью и мщением платит тем, которые осмелились бы отворить уста для самого основательного и благонамеренного противоречия его правде; признает себя достойным и предостойным наград земных и небесных". Отсюда становится понятным призыв Святителя: "Не ищи совершенства христианского в добродетелях человеческих: тут нет его; оно таинственно хранится в Кресте Христовом".
* Эта мысль прямо противостоит широко распространенному убеждению, что т.н. добрые дела всегда являются добрыми и содействуют спасению, независимо от побуждений, с которыми совершает их человек. В действительности же, правда и добродетели ветхого и нового человека не дополняют друг друга, а взаимоисключают. И причина этого достаточно очевидна. Добрые дела являются не целью, а средством исполнения величайшей заповеди о любви. Но они могут совершаться и по расчету, лицемерно, и по тщеславию и гордыне. (Когда человек, видит нуждающихся, а золотит купола храмов, или строит церковь там, где в ней нет никакой необходимости, то ясно, что он не Богу служит, а своему самолюбию). Дела, совершаемые не по причине исполнения заповеди, ослепляют человека своей значимостью, превозносят его, делают великим в своих глазах, растят его Я и тем удаляют его от Христа. Исполнение же заповеди о любви к ближнему, напротив, открывает человеку его страсти: человекоугодие, самомнение, лицемерие и прочее, открывает ему, что ни одного доброго дела он не может совершить без греха. Это смиряет человека и приводит к Христу. Прп. Иоанн Пророк говорил: "Истинный труд не может быть без смирения, ибо сам по себе труд суетен и не вменяется ни во что".
* Иными словами, добродетели и подвиги могут быть и крайне вредными, если они не основываются на познании скрытого в душе греха и не приводят к еще более глубокому его видению. "Надо, – наставляет поэтому святитель Игнатий, – сперва усмотреть свой грех, потом омыть его покаянием и стяжать чистоту сердца, без которой невозможно совершить ни одной добродетели чисто, вполне". В качестве примера Святитель приводит оценку подвижниками своих подвигов и добродетелей. "Подвижник, – пишет он, – только что начнет исполнять их, как и увидит, что исполняет их весьма недостаточно, нечисто... Усиленная деятельность по Евангелию яснее и яснее открывает ему недостаточность его добрых дел, множество его уклонений и побуждений, несчастное состояние его падшего естества... Исполнение им заповедей он признает искажением и осквернением их". Поэтому святые, – продолжает он, – "омывали свои добродетели, как бы грехи, потоками слез".
* Замечательным подтверждением истинности Писания является опыт неисчислимого множества христиан и всех святых, отраженный в их аскетических, литургических, гимнографических и других творениях. При этом важно отметить, что слезы о грехах, сокрушение сердца, покаяние, постоянно звучащие у них и производящие, на первый взгляд, впечатление какого-то уныния, печали, угнетенного состояния, в действительности имеют совершенно иную природу, иной дух. Они для христианина, искренне кающегося и понуждающего себя к жизни по Евангелию, всегда растворяются особым миром души, духовной радостью и потому оказываются дороже всех ценностей земных.
* В том и состоит одна из уникальных особенностей правильной христианской жизни, что она, чем более открывает человеку падшесть его природы, его греховность и духовную беспомощность, тем сильнее являет ему близость Бога исцеляющего, очищающего, дающего мир душе, радость и многоразличные духовные утешения. Эта близость Божия, по закону духовному, обуславливается степенью приобретаемого христианином смирения, которое делает христианскую душу способной принять Духа Святого, преисполняющего ее величайшего блага – любви.
* Опытнейший наставник древнего иночества святой Исаак Сирин дал одну из самых ярких характеристик того состояния, которого достигает истинный подвижник Христов. Будучи спрошен: "Что такое сердце милующее?", он ответил: это "возгорение сердца у человека о всем творении, о человеках, о птицах, о животных, о демонах и о всякой твари… А посему и о бессловесных, и о врагах истины, и о делающих ему вред ежечасно со слезами приносит молитву, чтобы сохранились и были помилованы… Достигших же совершенства признак таков: если десятикратно в день преданы будут на сожжение за любовь к людям, не удовлетворятся сим, как Моисей… и как… Павел… И прочие апостолы за любовь к жизни людей прияли смерть во всяких ее видах… И домогаются святые сего признака – уподобиться Богу совершенством любви к ближнему" .
* Иллюстрацией того, что переживает человек, стяжавший Духа Святого, может служить встреча и беседа Прп. Серафима Саровского с Н.А. Мотовиловым, во время которой, по молитве Преподобного, его собеседник смог ощутить и пережить начатки благих даров Духа Святого и поведать о них миру. "Когда Дух Божий приходит к человеку и осеняет его полнотою Своего наития, – говорил прп. Серафим, – тогда душа человеческая преисполняется неизреченною радостью, ибо Дух Божий радостотворит все, к чему бы ни прикоснулся Он... Господь сказал: “Царство Божие внутрь вас есть”, – а под Царствием Божиим разумел Он благодать Духа Святого. Вот оно-то теперь внутрь нас и находится, а благодать Духа Святого отвне осиявает и согревает нас, благоуханием многоразличным преисполняя воздух... услаждает чувства наши пренебесным наслаждением и сердца наши напояет радостью неизглаголанною..."
* Один из недавних наших подвижников благочестия игумен Никон (Воробьев, † 1963) писал о духовном человеке, что, являясь обителью Духа Святого (вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас (1 Кор. 3, 16)), он совершенно отличен от душевного, или плотского; он новый человек, а душевный – ветхий. Что в нем нового? Все: ум, сердце, воля, даже тело – все его состояние.
* Ум нового (духовного) человека способен постигать отдаленные события, прошлое и многое будущее, постигать суть вещей, а не только явления, видеть души людей, ангелов и бесов, постигать многое из духовного мира. Мы имеем ум Христов,– говорит апостол Павел (1 Кор 2, 16).
* Сердце нового человека способно переживать такие состояния, о которых кратко сказано: …не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его (1 Кор. 2, 9). Апостол Павел пишет даже: …нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас (Рим. 8, 18). А Прп. Серафим в согласии с древними Отцами говорит, что если бы человек знал о состояниях блаженства, которые бывают уже здесь, на земле, а тем более в будущей жизни, то согласился бы прожить тысячи лет в яме, наполненной гадами, грызущими его тело, чтобы только приобрести это благо.
* Таким же образом и воля нового человека всецело устремляется к любви и благодарности Богу, к желанию во всем творить Его волю, а не свою.
* Тело духовного человека тоже изменяется, становится частично подобным телу Адама до падения, способным к "духовным ощущениям" и действиям (хождение по водам, способность долгое время оставаться без пищи, моментальное преодоление больших расстояний и т.п.).
* Словом, духовный человек весь обновляется, делается иным (отсюда прекрасное русское слово "инок") и по уму, и по сердцу, и воле, и телу.
* Это иное состояние человека названо Отцами "обожением". Данный термин наиболее точно выражает существо святости. Она есть именно теснейшее единение с Богом, стяжание Духа Святого, о котором говорил Прп. Серафим. Она – Царство Божие, пришедшее в силе (Мк. 9, 1) в тех верующих, о которых Спаситель сказал: Уверовавших же будут сопровождать сии знамения: именем Моим будут изгонять бесов; будут говорить новыми языками; будут брать змей; и если что смертоносное выпьют, не повредит им; возложат руки на больных, и они будут здоровы (Мк. 16, 17–18). Эти знамения являются одним из очевидных указаний на то, что святость есть единство с Духом Господним (1 Кор. 6, 17), Который есть Бог, творящий чудеса (Пс. 76, 15).
