Как становятся священниками? Атеистическая пропаганда рисовала батюшек алчными людьми, которые расчетливо наживаются на чужих заблуждениях. Время господства атеизма прошло, но и сегодня мало кто всерьез интересуется вопросом: как случается, что обычные люди вдруг начинают служить у престола Божьего, подчиняя этому всю свою жизнь? Как эти люди приходят к вере, и не просто приходят, а заполняют ею всё, посвящая себя Богу? Об этом мы решили рассказать. И задали батюшкам из России, Украины, Белоруссии, Пакистана, Кении, Германии один простой вопрос: «Почему Вы стали православным священником?».
Протоиерей Александр Авдюгин, г. Луганск, Украина
Наверное, большинство из нас, в священном сане находящихся, на вопрос: «Как ты стал священником?» ответят неопределенным «Господь привел». Вот только неопределенность эта лишь у вопрошающего, а для нас это абсолютная уверенность. Ведь случайностей априори не бывает, и когда начинаешь составлять лесенку событий, по ступенькам которых взбирался к удивительным и непередаваемым минутам рукоположения, становится абсолютно понятным, что тебя вели к нынешнему служению…
Поэтому и ответ такой: «Господь привел».
Ступеньки эти вспомнить можно, но не все. Были такие, которые, казалось бы, без твоей воли преодолевались и не очень обязательны были, но сегодня, с опытом прожитых лет, ясно становится, что все в единстве и четкой последовательности происходило.
Первый религиозный опыт, вернее, апологетический спор, у меня с бабушкой был, матерью отца.
Ба, - допытывался я, - почему у тебя на кухне Бог злой, в зале добрый?
Нельзя так говорить! - сердилась бабушка. - Ишь чего надумал!
Сама посмотри! - указывал я на иконы.
В кухне образ Спасителя был старым, темным, одни глаза и лоб видны. Ночью проснешься, и если лампадка не затухла, то глаза на тебя смотрят из темноты. Страшно.
В зале же, в самом светлом углу, между маленькими окнами, Бог, обрамленный рушником, добрый и радостный. В блестящей одежде с цветами. Да и не один Он там находился, с Богородицей вместе и еще с какими-то святыми.
Второй яркий «религиозный опыт» с Пасхой связан. Вернее, с милицейской дубинкой. В девятом классе, после урока литературы, на котором наша учительница на свой страх и риск нам о Церкви и вере рассказала, решили мы в ночь Пасхальную в собор Ростовский сходить.
Вокруг входа в собор подковой, в полуметре друг от друга, стояли курсанты речного училища, а за ними, по тротуарам и трамвайным рельсам, группы молодых милиционеров. Курсанты пропускали только старушек. Все остальные должны были объясняться с милицией, которая, как правило, отправляла обратно, за оцепление.
Ростовский кафедральный собор находится на рыночной площади города. Центр с парками и развлечениями - рядом. Ясно, что у оцепления собралась внушительная толпа молодежи, оживленно обсуждающая не столь часто встречающееся действо.
Нет, о Пасхе и Воскресении Христовом не говорили, просто тихонько (громко в те года было не принято, да и боязно) обсуждали сам факт: почему не пускают. И, естественно, тут же вырабатывали планы, как «прорваться» в церковь. Зачем «прорываться», было не так уж важно…
Придумали грандиозный план и мы. Недалеко от собора есть остановка, от которой отправляются трамваи, проходящие сквозь оцепление как раз мимо ворот храма. Открыть двери движущегося трамвая в те годы было элементарно, поэтому мы и решили выскочить из вагона как раз напротив церковной калитки и… бегом в храм.
Так и сделали. Но не рассчитали. Милиционеры оказались проворней. Тут-то мне дубинкой по шее и спине досталось…
Наверное, именно эта дубинка и стала причиной того, что начал я искать книги, с Православием связанные. Не просто это в советские годы было, но Ростов-на-Дону город особенный, в нем всегда можно было найти даже то, что запрещено и не поощрялось. Да и любовь к книгам, с детства мне родителями привитая, помогла. Даже в официальных изданиях, особенно у отечественных классиков, можно было отыскать повествования о Христе и вере.
В годы студенческие появилась возможность читать христианские издания «из-за бугра», моряками нашими привозимые, да и православные передачи Би-би-си и «Голоса Америки» свою роль сыграли.
Уже в зрелые годы встретился мне в небольшом белгородском поселке священник. Мой ровесник. Обладатель удивительно разнообразной и богатой библиотеки, для которого вера, служение и увлечение литературой были естественной повседневностью. Он иначе и жизнь свою не представлял.
Наша дружба имела логическое завершение. Повез меня батюшка в возрождающуюся Оптину пустынь, где я и «задержался» на целый год.
О последних ступеньках до рукоположения нужно уже не у меня, а у отца Мелхиседека (Артюхина) спрашивать, нынешнего настоятеля подворья Оптинского, что в Ясеневе. Он учил, он благословил и рекомендацию на рукоположение написал. На мой вопрос, почему это он меня в Оптиной под свое, тогда благочинническое, крыло взял и на послушание в издательский отдел определил, отец Мелхиседек шуткой ответил: «Оттого, батюшка, взял, что ты Авдюгин, а я Артюхин».
Шутка шуткой, но именно так Господь и управил.
Протоиерей Максим Первозванский, г. Москва
Я был студентом-физиком
Обучаясь на пятом курсе факультета экспериментальной физики МИФИ, я всерьез, по-настоящему уверовал в Бога. Я стал искать возможности служить Ему в церковной ограде - все равно кем, но в церковной ограде. После вуза пошел работать в один из закрытых проектных институтов и одновременно начал ходить в Новоспасский монастырь. Архимандрит Алексий (Фролов) предложил мне создать и возглавить церковноприходскую школу при монастыре.
А параллельно с этим я попросился читать на службе, стал алтарником и чтецом. Поскольку в то время в Новоспасском было всего три монаха, один протодиакон и несколько послушников, моя помощь оказалась востребованной. Я ходил на службу каждый день, утром и вечером, читал…
И через несколько лет, видимо, наблюдая за моей работой и сделав какие-то выводы для себя, владыка предложил рукоположить меня.
Я любил физику. Но решение уйти с работы принял достаточно легко. Страна переживала не лучшие времена. Я не видел возможности приложения усилий в занимавшей меня области - военной физике. Произошла потеря смысла. И она совпала с серьезным внутренним обращением к Богу, с поиском служения.
В 1994 году я стал диаконом, а потом и священником. Я сам никогда к этому не стремился. Мне казалось, что священники - это какой-то особый сорт людей, что они неземные, ангелы. Особенно высокий пример монастырских священников меня в этом убеждал - такой идеал казался недосягаемым. Но есть в Библии слова: Не вы Меня избрали, а Я вас избрал - я всегда помнил эти строки и воспринимал их как обращенные к себе лично.
Священство стало для меня точкой сборки всей жизни. От него и через него строится моя семейная, профессиональная жизнь, труд главного редактора журнала, работа с молодежью. Священническое служение придает смысл всему, что я делаю.
Иерей Филипп Гатари (Philip Gathari) , г. Ньери, Кения
Я был кенийским мальчишкой
Слова «православный» и «православие» пришли в мою жизнь еще в детстве. Мы были знакомы со всеми действовавшими в Кении христианскими конфессиями, основной из которых был католицизм. Но меня он не привлекал.
Потом появилась Независимая церковь, которую поддерживали борцы за политические свободы Кении. Православие пришло вместе с ними. Белые миссионеры из Греции привлекли к православной вере нас, детей.
Мы стали стекаться на богослужения в местный храм. Больше всего нас поражал стиль чтения псалмов и другое богослужебное чтение. Нас завораживало Причастие. И еще нам нравились хлебные просфоры, которые выносили из алтаря. Хлеб был редкостью, а хождение в церковь было верным способом его отведать. Детьми мы не понимали значения всех этих обрядов. Но не любили пропускать богослужения. Каждый раз, когда священник куда-нибудь отлучался, мы чувствовали себя очень плохо.
Я стал петь в молодежном хоре, а позже сделался алтарником. Это считалось честью, потому что, когда священник бывал в отлучке, алтарники наделялись привилегией помогать служить заутреню. Большинство престарелых прихожан не умели читать, поэтому мы, молодежь, были их глазами и их устами.
Свое начальное образование я получил, когда уже полноценно жил церковной жизнью. Помню, однажды молился: «Господь, когда я вырасту, сделай меня священником, таким, как наш местный батюшка». В детстве мне очень нравились облачения священников. Они меня завораживали. Меня привлекало и то, что священники играют центральную роль в жизни нашей христианской общины.
К моменту, как я поступил в среднюю школу в Найроби, я уже был крещен с именем Филипп - так звали одного независимого проповедника, благодаря которому в Кению пришло православие.
После окончания школы, когда я уже работал секретарем в приемной Министерства внутренних дел, священник местной сельской церкви послал меня учиться за границу, в университет в Сибиу (Румыния). У меня не было намерения изучать именно богословие, но так сложилось.
В 1983 году я вернулся в свою страну. Начались мои скитания: 15 лет я работал учителем в разных школах, преподавал в семинарии. Когда потерял последнее место, то со своим богословским дипломом не мог найти работу. Чтобы прокормиться, я два года занимался частным бизнесом.
А потом меня призвал к служению владыка Серафим, архиепископ Найроби. Он почувствовал, что я могу стать священником: как мирянин-богослов, я внес большой вклад в подготовку священников в семинарии; большинство наших прихожан и священников очень полагались на меня и доверяли мне. Мне всегда очень хотелось помочь моему народу узнать и понять православие. Ведь большинство наших местных батюшек не имеют высшего образования, а некоторые литургические книги были переведены некорректно. Этих ошибок наша паства просто не видела… Поскольку я выучился на богослова, то чувствовал, что мой долг - послужить Православной Церкви…
В 1999 году, сразу после рукоположения, владыка отправил меня в местность, где не было православной общины. Там я основал церковь во имя Святого Филиппа в Карунду.
А в 2005 году новый архиепископ, владыка Макарий (Андреа Тиридес), с которым мы вместе преподавали в семинарии, послал меня в церковь Святого Антония в Ичамаре. Где я и служу сегодня. Трудностей очень много, приходится жертвовать своим личным комфортом, своими ресурсами, чтобы поддерживать на плаву миссионерскую школу, которую мы создали при храме. Это чрезвычайно трудная задача. Но мы всё преодолеваем.
Иерей Фома Диц (Thomas Ditz), г. Москва
Я был немецким протестантом
Внутренний зов к священству я почувствовал, когда мне было 18-19 лет. Но потом этот призыв был забыт: совсем другие планы на жизнь, учеба на архитектора… К тому же я принадлежал к протестантизму (мои родители лютеране, это наравне с католичеством традиционная для немцев вера), а у протестантов нет священства.
Когда я в молодости решил перейти в католичество, там меня отвращал от идеи священства целибат: я всегда чувствовал, что мой путь - путь семейный.
Тем не менее призвание к священству обновилось, и я поступил в католическую семинарию. Но уверенность, что я смогу завершить начатое, длилась недолго: всего год или два. Потом наступил внутренний кризис. Мне стало ясно, что это не мой путь, что это будет в ущерб моему духовному состоянию, и, будем говорить прямо, приведет меня к тяжелому душевному расстройству - настолько я был не в ладу с самим собой. Я доучивался, не зная, что меня ждет. Остался из тех соображений, что руководство семинарии понимает, что для меня лучше. Духовник меня вел, но внутри зрел очень серьезный конфликт.
Священство - призвание от Бога, оно действительно неотвратимо, если человек молится, живет духовной жизнью, настраивает свои органы чувств, чтобы слышать волю Божью.
Учась в католической семинарии, я стал углубляться в православие, и чем больше узнавал о нем, тем больше понимал его истинность и его отличие от католицизма, хотя католики считают, что нет никакой существенной разницы между нами. А когда я окончательно принял православие, то почувствовал, что мое желание стать священником никуда не исчезло, а наоборот, вдруг стало возможным. Когда я узнал о жизни Православной Церкви в Советском Союзе в условиях гонений, стал интересоваться всем, что связано с Россией. И так решил ехать сюда изучать богословие. Преградой был только язык моей Церкви - русский язык, неродной для меня. И возраст: в 40 лет уже не так просто учиться, постигать и сложную византийскую Литургию, мир славянских языков.
Бог ввел меня в такие условия и обстоятельства, что стало возможным осуществление моего давнего призвания. Я почувствовал, что теперь, став православным священником, я нашел свой путь. И это обязывает меня трудиться для единой святой апостольской Церкви, реально существующей в Православии.
Иерей Глеб Грозовский, д. Малое Верево, Ленинградская область
Я был футболистом «Зенита»
Я родился и воспитывался в семье священника Виктора Грозовского, и почти все мои братья были расположены к священству. А я, спортсмен, футболист, и не мог предположить для себя такого будущего! Ну, в крайнем случае, не стану игроком, так буду тренером, - думал я.
После школы я пошел учиться в Государственную Академию физической культуры им. П. Ф. Лесгафта. Естественно, о семинарии тогда и не думал.
Мои мечты сбылись: я, хоть и недолго, побывал и игроком национальной юношеской сборной, и тренером-практикантом футбольной школы «Зенит», которую сам когда-то окончил. Тем не менее мне суждено было пойти по стопам отца. К двадцати годам Господь призвал меня быть Его священнослужителем. Я четко помню тот зов, мысли и чувства, которые испытал, стоя в Александро-Невской лавре, где служил мой отец. Думаю, у всех это происходит по-разному. Скажу лишь, что меня посетила мысль о том, что я могу быть полезен не просто как «зритель», а как помощник при богослужении.
Я попросил тогда архимандрита, а сегодня епископа Выборгского Назария, благословения помогать в алтаре в свободное от тренировок и соревнований время. Он дал добро. Это было восхитительно! В детские годы я уже алтарничал, но не оценил этого тогда. Уже через полгода, вслед за младшими братьями, меня взяли в иподиаконы к митрополиту Санкт-Петербургскому и Ладожскому Владимиру. Я не мог и мечтать, что именно он, принявший благодать епископа от самого святителя Николая (Могилевского), рукоположит меня в сан диакона, а через два года - и пресвитера!
Ну, а что касается футбола, то он не ушел из моей жизни. В нашей епархии создан отдел по спорту, проводятся турниры между приходами, совместно с детскими домами, с другими епархиями. Студенты Духовной академии, которых я тренирую, получают футбольную экипировку из рук футболистов «Зенита» и поддерживают свою физическую форму. Питерский «Зенит» также не остается без моей поддержки во всех домашних и выездных матчах. Кстати, храм, который мне доверили строить, планируется возвести именно на пожертвования футболистов.
Нет более восхитительного состояния души на земле и большей ответственности перед Богом, чем священство, этот переданный залог, который необходимо соблюсти целым и невредимым до последнего своего издыхания.
Протоиерей Димитрий Лукьянов, г. Белгород
Я был учителем физкультуры
Сейчас, будучи священником, я получаю высшее светское образование: учусь на геолого-географическом факультете Белгородского государственного университета. Буду защищать диплом учителя географии. И мне это очень интересно. Ведь я каждый год уезжаю на несколько месяцев в экспедицию по Арктике на судне «Михаил Сомов». Мы идем от Архангельска до Чукотки. Для меня эти экспедиции - миссионерские. Приезд священника в арктический поселок раз в год - едва ли не единственная для его жителей возможность причаститься Святых Христовых Таин.
Однако сам я никогда не предполагал, что стану священником или миссионером. Не мечтал об этом с детства, даже мыслей таких не приходило. По специальности я был учителем физкультуры, работал. Помогал в храме. И постепенно пришел к решению рукополагаться. Это случилось в 1997 году, еще в «лихие 90-е»…
Но отчего-то у меня совершенно не было страха, что я окончательно и на всю жизнь сворачиваю на этот путь. Священник в этом смысле - счастливый человек. Финансовые проблемы, которые часто возникают - особенно у сельского духовенства, - решаются как-то сами собой. В самый трудный момент откуда-то обязательно приходит помощь. Я знаю, что моя семья никогда не будет богатой, но мы никогда не умрем от голода. Кроме того, мне повезло: я с юности был довольно аскетичным молодым человеком - мог совершенно спокойно вместо красивых мужских туфель купить себе обычные простые сапоги.
Священник - это, конечно, не профессия. Это служение. И если уж про хорошего школьного учителя можно сказать: «Он несет свое служение», то про священника - тем более. С работы можно уйти, на работе бывают выходные. Рабочий день ограничен: вышел из конторы, пришел домой, переоделся, и до утра можешь забыть о том, что ты инженер. В священстве так не бывает. Ты и дома, и на улице священник. Служение отличается от работы готовностью быть «на службе» в любой момент. Поэтому я никогда не выхожу на улицу без подрясника. Мне кажется, это очень важно.
И в экспедиции я прежде всего - священник. Надеюсь, что эти поездки будут интересны и нашей кафедре географии. Благодаря мне «география» работы самой кафедры расширяется. Кроме того, это для меня еще и миссионерский прием. Ведь в экспедиции встречаешь много ученых. Для многих из них становится настоящим открытием то, что священник - не «темный и дремучий», а разбирается в географии и геологии. Они очень любят свою работу, свою науку, и оттого всегда очень ценят, когда собеседник может поддержать беседу и задает им правильные, грамотные, глубокие вопросы. Теперь мне будет проще наладить контакты, проще говорить с ними на одном языке.
Иерей Джон Танвир (John Tanveer), г. Лахор, Пакистан
Я был католическим священником
Я ждал возможности перейти в православие пятнадцать лет, а возможности стать православным священником - еще три года. Господь испытывал мое желание.
Я принадлежал к католической общине и в 1974 году поступил в семинарию, а через четыре года продолжил обучение в другом институте, еще шесть лет изучал Священное Писание, церковное и гражданское право, историю Церкви и этику. Помню, как молился: «Господи, ты мой Отец, если я достоин быть священником, Твоим слугой, пожалуйста, даруй мне мужество, чтобы служить Тебе и Твоему народу».
Мое путешествие к православию началось в 1990 году. Однажды ранним утром, когда я вышел из собора после мессы, ко мне подошел высокий, статный человек и спросил, может ли он зайти в собор помолиться. «Конечно!» - ответил я. Он зашел. И не знаю, что заставило меня его дождаться. Этот человек вышел и сказал мне: «Я думал, что это православный храм. Но ничего! Мне нужно было помолиться, и я это сделал». Мы познакомились, он оказался православным, это был генерал из Греции, приехавший с официальным визитом в Пакистан. Он оставил мне свою визитку.
Не могу объяснить почему, но с этого времени меня стало неудержимо тянуть к православию. В мае 1993 года мне удалось попасть на богослужение в православный храм в Австралии. Разлитое в воздухе ощущение святости меня заворожило. Я стоял там, и у меня вдруг появилась уверенность в том, что я нашел свой настоящий дом. После Литургии, несмотря на сильное желание встретиться с епископом или священником прихода, мне это не удалось.
Я вернулся в свою страну. И стал с еще большим энтузиазмом рассказывать о святости Православной Церкви моим братьям-священникам и друзьям. В 1996 году я оставил католицизм.
В октябре 1998 года через моего знакомого из Греции мне удалось связаться с митрополитом Гонконга и Юго-Восточной Азии Никитой (Лулиасом). Но дело шло очень медленно, ответы на мои письма не приходили годами. Бог испытывал мою верность. И только благодаря поддержке семьи, особенно моей жены Розы, я сумел это испытание вынести.
Наконец, в марте 2005 года в Лахор приехал митрополит Никита: я, моя жена и еще 350 пакистанцев были приняты в православие через миропомазание.
Тогда же владыка посоветовал мне продолжать свой путь к Святому Кресту, и я принял его совет, потому что очень хотел быть богобоязненным и верным христианином. Я был неимоверно счастлив.
Мое рукоположение тоже откладывалось, но, наконец, состоялось в Греции в ноябре 2008 года. Пока я единственный православный священник-пакистанец в нашей стране.
Быть священником в Пакистане очень непросто. Мы вынуждены быть очень внимательными к тому, что говорим. Вокруг столько предубеждения и несправедливости, тебя могут подловить на слове, обвинить, посадить за решетку и даже убить.
В тот период, когда я был священником Католической Церкви, самыми болезненным вопросом для меня было позиционирование священника как некоего босса, хозяина и учителя жизни для народа Божьего, который и так здесь, в Пакистане - в положении меньшинства. Я понял, что священник - это пастырь. Там, где нет моста, он должен стать таким мостом, чтобы стадо могло перейти через реку. Он должен быть голосом безответных. Я стараюсь быть как открытая книга для моих верных, потому что я очень люблю их. Они знают, есть ли у меня что-то в кармане или нет, это делает нас близкими людьми. Несмотря на то, что боль и печаль - часть моей жизни, они делают мое священство еще более значимым.
Иерей Святослав Шевченко, г. Благовещенск
Я был начинающим журналистом
Мне никогда не приходилось задавать себе вопрос: почему я стал священником? Просто потому что сам не заметил, как это случилось. Разумеется, как и у всякого православного мужчины, в моем сознании возникали мысли о священстве. Но эти мысли были подобны детским мечтам стать космонавтом. Поэтому логичнее ставить вопрос таким образом: почему Бог захотел, чтобы я стал священником? И в этом направлении у меня имеются кое-какие предположения.
Когда перебираю в памяти дела минувших лет, то вижу явный Промысл Божий. В Церковь я вошел определенно через журналистику. Я даже сподобился постоять на развилке дорог, одна из которых вела на работу в элитный ресторан родного города, а другая - в редакцию газеты. Мимо меня проехали две битком набитые пассажирами маршрутки, а после третьей - мои стопы направились в газетный комплекс, где требовались журналисты. Как-то органично мне поручили вести в областном еженедельнике «Самовар» религиозную тематику, затем появилось православное приложение к газете «Златоуст», и после этого пошло-поехало.
Однажды я зашел в храм перед Пасхой - внутри мыли, терли, начищали, подкрашивали. У меня появилось сильное ощущение присутствия в родной семье, куда меня нестерпимо влекло. Поэтому спустя время на вопрос правящего архиерея: «Ну, ты с кем?» - ответил не задумываясь: «С вами»…
Сегодня имею честь быть священником и заниматься любимым делом - работать с прессой. Бог дал мне все, о чем только мог мечтать: служение перед Престолом, православную семью - любимую жену и не менее любимых сыновей, возможность рассказывать о Церкви в СМИ. Сегодня мне совершенно ясно, чего хочет от меня Господь. Ему нужен рабочий инструмент - и я им буду, насколько хватит сил.
Протоиерей Сергий Лепин, г. Минск, Белоруссия
Я был комсомольцем и рокером
Я рос в семье коммунистов. Однажды, классе в пятом, учительница географии рассказывала нам о своей поездке в Троице-Сергиеву лавру, после чего я заявил всем: «А я тоже пойду в семинарию!» И постоянно в своей жизни возвращался к этому утверждению. Когда меня спрашивали: «Мальчик, кем ты хочешь быть?», я всегда отвечал: «Пойду в семинарию»… Почему я так говорил? Этот вопрос мне кажется неуместным, как и всякий вопрос, который выясняет мотивы поступков, которые мы совершаем во сне. Не знаю. Говорил - и все тут!
Я очень рано начал интересоваться вопросами справедливости, смысла жизни, счастья, блага и другими философскими проблемами. А идеология, которая тогда царила в советских школах, предлагала некие готовые образцы рассуждений в этом направлении. Так я стал комсомольцем. Я отталкивался в своем поиске от предлагаемых решений и достаточно быстро их перерос.
Позже я начал искать в среде неформалов: рок-музыка, своя группа и все такое… Все это было в моей жизни, и с этого все началось! Ну, было еще увлечение поэзией, еще кое-что… Мне кажется, если человек последовательно ищет истину, то даже в границах своих заблуждений он может кое-чего достичь, поскольку отрицательный результат - тоже результат. Последовательность разоблачает неправду, иначе быть не может!
Однажды все же я собрался и пошел в церковь - как птицы, которые однажды просто собираются и улетают на юг. Мне было четырнадцать, я еще не научился быть последовательным и во всем видеть причинно-следственные связи, и вопрос «Верю я в Бога или нет?» для меня тогда просто не существовал. А когда я впервые открыл его для себя, то обнаружил, что верю и уже не могу иначе. Это было пробуждение. Я помню этот день…
Я поступил в семинарию, а потом закончил философский факультет, затем - Духовную академию и аспирантуру. Философский факультет не был для меня альтернативой духовному образованию, я пошел туда за определенными навыками, которые мне необходимы были для понимания некоторых вещей в богословии.
Меня рукоположили во время учебы в Академии. Часто же бывает, что в воскресенье женятся, а в следующее - рукополагаются, а я три года после женитьбы откладывал вопрос о рукоположении. Страшно ведь! «Благодать немощная врачует и оскудевающая исполняет» - аминь! Но как почувствовать себя сильным и способным понести этот крест, пока на тебе нет этой благодати? Это как прыгнуть с парашютом: знаешь, что летать не умеешь, и чуть что - шансов никаких. Так и здесь - если не Господь… Но нужно решиться и «прыгнуть». С этим мне помогли мои старшие товарищи. Они просто взяли меня и «вытолкнули за борт»: распечатали прошение на рукоположение, убедили меня подписать его…
И вот я лечу. С одной стороны, я представить себе не могу, что все могло бы быть иначе, а с другой - не могу понять, как такое могло получиться…
Протоиерей Виктор Тарасов, благочинный приходов Собинского округа Владимирской епархии
Я был поэтом и музыкантом
Помню, когда меня крестили, уже в сознательном возрасте, я ни от кого не мог добиться ответа на вопрос: «А для чего? Как крещение повлияет на мою жизнь?» По правде сказать, все ответы меня нисколько не убеждали, а наоборот, отвращали от мысли стать верующим человеком. Но бабушка подталкивала, а отец и близкие родственники убеждали: «Русский - значит обязательно крещеный и православный».
И вдруг спустя несколько лет в душе возникла жажда духовного поиска. Беспочвенно, на пустом месте! Я учился в старших классах, и все заметили, что Витя Тарасов как-то сильно переменился. Известный «музыкант», немного «поэт» стал в одночасье другим. Не лучше, не хуже, а просто другим…
А вот средств для утоления этой духовной жажды было не так уж и много: походы в храм со знакомыми старушками, пожелтевшие страницы московского «Церковного вестника» прошлогодней давности и изумительная книга, найденная в фабричной библиотеке: «Двести ответов атеиста верующему брату». То обилие грязи, критики, насмешек и издевательств, какое обрушивал атеист на веру «брата», возымело обратный эффект: чрезмерные усердия в борьбе с верой стали для меня убедительным свидетельством того, что Бог есть.
Потом появилась внезапная и неудержимая жажда молитвы. Богослужение, и в особенности служение Литургии, стали истинным желанием и любовью всей моей жизни. А полюбив богослужение и молитву, уже невозможно представить свою жизнь вне самой сердцевины христианства - священнодействия.
Священство для меня - осуществление евангельских слов Не вы меня избрали, но Я вас избрал . Это плод того первого юношеского богопознания, которое удивляло моих педагогов, приводило в смущение или вызывало насмешки сверстников. То, в чем не столько я познал Бога, сколько Бог познал меня.
Отец Фома Диц (Foma Diez) поистине удивительный человек с очень необычной судьбой. Каждый прихожанин обязательно спрашивает об отце диаконе - человеке с красивейшим голосом, прекрасным слухом и чуть заметным акцентом, который кому-то кажется похожим на греческий, кому-то на сербский. На самом деле, отец Фома родился и вырос в Германии в католической семье.
Он стал первым клириком Русской Православной Церкви заграницей, рукоположенным в духовных школах Московского Патриархата. В Неделю Торжества Православия 2006 г. ректор Московской Духовной академии и семинарии архиепископ Верейский Евгений рукоположил в сан в диакона студента 3-го курса семинарии Фому Дица, направленного в Московские Духовные школы по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II в ответ на ходатайство архиепископа Берлинского и Германского Марка (Русская Зарубежная Церковь).
Такое событие стало возможным в контексте диалога между Московским Патриархатом и Русской Зарубежной Церковью по преодолению разделения, возникшего в трагические годы жизни Русской Церкви в ХХ столетии.
Мы попросили рассказать отца Фому о своем пути к православию, к священному сану.
- Расскажите про вашу жизнь здесь, в России.
- Я сейчас почти 3 года здесь. Вначале было тяжело. Сейчас мы вместе с женой снимаем квартиру в Семхозе. Мне очень нравилось с самого начала видеть этот храм. Я думаю, перед нами - очень плодотворные годы, когда мы будем видеть много чудес. Потому что, что столько людей здесь в России - мученики, давали свою кровь и жизнь за веру, страдали, свидетельствовали о Христе.
- Как сложилось так, что Вы - немец, родились и выросли в Германии, приняли православие?
- Я очень благодарен Церкви, за то, что она меня приняла когда я был немощен, когда был несчастлив из-за своих проблем, я получил очень много от церкви. Начиная с возраста восемнадцати лет, когда я слушал службу в католической церкви в Германии. Это было начало моей церковной жизни у католиков. Это был год, когда у меня был возрастной кризис, который молодежь проходит в 15-16 лет и она ищет, но не находит ответа на вопрос о смысле жизни.
Я был тогда одинокий человек, и у меня было довольно глубокое разочарование в семейной жизни, были проблемы с родителями, сегодня я уже могу спокойно сказать - у меня не было отца. Я очень переживал по этому поводу. У нас с ним были теплые отношения, поэтому мне было грустно. Тогда я пошел в католическую церковь, где слушал катехизис, где впервые в жизни услышал что Господь жив что он глубоко меня любит и что готовит план для моей жизни, который ведет к тому что потом я могу жить полной, осмысленной жизнью, что я могу сам любить. Мне было тогда 18 лет и это было для меня глубокое испытание, и неплохой опыт.
Потом начались годы студенчества, когда я получил возможность участвовать в жизни миссии католической церкви. Я участвовал в работе с многодетными семьями из Германии, Австрии. Они перебирались в Берлин и начали участвовать в жизни церкви там. Для меня было очень важно видеть христианскую семью, видеть любовь между супругами, как растут дети в атмосфере любви, видеть их счастливые, открытые лица, ведь христианская семья, как печь, раскрываемая благодатью Божией. Видеть это было для меня большим счастьем. Я тоже хотел иметь свою семью, осуществить то же самое и в своей жизни, однако это никак не получалось.
Для меня был труден сам процесс знакомства с девушками, что-то внутри меня не позволяло подойти и свободно заговорить. Это была для меня своего рода проблема, с которой я пытался обращаться к Богу, много молился, прося избавить меня от этого. Меня много спрашивали, почему Господь это позволил, и какой в этом во всем заложен смысл. И находясь в этом положении я почувствовал, что мое призвание стать священником, и внутренне я с этим согласился. Я хотел "жениться на одной стороне", у католиков невозможно быть священником, находясь в браке. И я решил попробовать. Поступил в семинарию. Первые годы прошли довольно успешно, и с каждым днем я чувствовал, что меня больше и больше начало притягивать православие, русская культура. Я начал интенсивнее учить язык, читать богословскую литературу. И чем дольше я учился в семинарии, тем больше сознавал что соединить римско-католическую веру и православие затруднительно. В моей душе, для меня открылся другой конфликт.
Через шесть лет по окончании семинарии я ясно увидел, что католическим священником не смог стать. Во-первых, православная вера дает возможность священнику иметь свою семью, что для меня является серьезным и важным фактором, и во-вторых я понял что мое желание и мое призвание - быть православным сященником.
Я увидел тут другой мир, другой круг и все другое. Я вернулся домой в Германию, а семинария была в Риме, и поступил на работу по своей бывшей профессии. Лишь после этого я почувствовал, что могу свободно посещать православный храм, более конкретно посветить себя православию, хотя в семинарии не запрещали посещать православные храмы, где я впервые его и посетил. Я ходил на службы в Зарубежную русскую церковь, сначала время от времени, затем чаще и с каждым разом все регулярнее. Потом настал момент, когда надо решиться на какую сторону перейти. Я много молился, спрашивал себя, людей в чем существенная разница между православием и католичеством. И я нашел для себя эту дверь за которой был ответ.
Мы, как православные, говорим, что учение о Папе, как о главе церкви - ложно, т.к. оно вошло односторонне, не соборным образом, которое для нас православных обязательно, какое решение мы принимаем. А решения они принимают только с согласия глав поместных церквей. Мне был очень близок этот взгляд, это учение давалось очень легко, и затем я от католиков перешел в православие. Меня приняли очень хорошо и постепенно я начал принимать активное участие в жизни православной церкви, петь на клиросе. Воспоминания от воспитания у католиков у меня остались конечно хорошие, я и сейчас могу сказать много хорошего про них.
Родители мои лютеране, не католики. Я стал католиком в 18 лет когда слушал катехизацию у них в приходе и через 4 года они приняли католическую веру. Семья моя была, можно сказать, верующая. Отец очень верующий, а мама приняла христианство по примеру отца. Так что семья моя была не очень вхожа в церковь, что типично для немецких протестантов. У каждого свой серьезный внутренний мир и храм не часто посещают. И мои начальные духовные знания я, как и мама, получил от отца.
А как родители отнеслись к вашим метаниям?
- Они были очень недовольны, когда я хотел стать католическим священником. Эта моя идея им не понравилась. Сейчас я женился, и у них растет внучка, и счастливы они от этого безмерно. Конечно, им горько что он находится здесь, в России. Но они понимают что я нашел путь, по которому я иду с радостью в сердце и собираюсь потратить на него все свои силы и важно уже то, что они это понимают и одобряют.
-А ваша жена православная?
- Да. Мы познакомились, когда были студентами. Есть учебное заведение для иконописцев и регентов. Пели вместе на клиросе. Жена моя с Белостока - Восточная Польша. Там большинство православного населения белорусского происхождения. Несколько епископов есть и есть молодежное братство - молодежная организация. И проводят паломничества большие.
- Какое у вас было первое ощущение от пребывания в России?
-Немного я знал когда путешествовал. Последние годы уже. И когда я совсем приехал сюда, я знал... Боялся, что меня украдут. Боялся... Что заблужусь где-нибудь.
Меня приняли хорошо. Усваивал достаточно быстро. Это правда, что в Германии комфортно. Но когда возвращаюсь в отпуск туда, у меня складывается впечатление, что мне нет там места. Там мои корни и я люблю свою страну, свою историю, своих людей. Но как православный человек или как священнослужитель я не вижу своего места там. Это другая культура.
А как же Вы попали в Москву? Ведь православным, Вы приняли решение стать, еще в Германии?
Когда было мною принято православие, я подумал как бы мне осуществить мое чувство призвания стать священником. Епископ Марк в зарубежной церкви (он сам немец, но русский знает очень хорошо), поначалу хотел меня оставить в Германиии, и я согласился. Однако потом я увидел что здесь, в Германии сохранить целостность православия, христианской веры для меня не представлялось возможным по причине различия культур, языковых барьеров, и немцы в очень ислючительных случаях приобщаются к православию. Поэтому я решил, что если я хочу остаться в православии, и если я хочу что-либо сделать для людей, для своего народа, то путь мне уже указан. Однако я пока его не совсем четко вижу.
- Многие ли люди в Германии знают о православии?
В каждом большом городе Германии есть православные храмы и обычно даже несколько поместных церквей представлено - греческие приходы, русские, сербские. Выбор есть. Только, конечно, все службы совершаются на языках этих церквей. Мало что там переведено... Переведено на немецкий язык даже не так мало, но это почти нигде не воплощено в жизнь. На немецком языке только раз в месяц проходит Литургия.
Германия- это действительно сильно секуляризованная страна. Там нужны другие меры, чтобы проложить людям дорогу в церковь.
У нас в Мюнхене - Русская Православная Церковь за рубежом. Они проводят семинары на немецком языке раз в два года. Примерно. Для меня это были как раз ворота, чтобы входить в церковную жизнь. Познакомиться с новыми людьми. Поговорить с ними. Это было хорошо. Но все-таки на этих семинарах может быть один человек в году, который остается, становится православными через супругов - через мужа или жену.
- Какая православная литература есть на немецком языке?
- Есть, например, о. Иоанн Кронштадтский, несколько книг, биография, преподобный Силуан Афонский, потом есть Феофан Затворник - некоторые его творения, жития, некоторые книги о монашестве.
Насколько жизнь в католических храмах жива до сих пор?
О. Фома: После собора в 60-х годах церковная жизнь развивалась очень бурно в празднествах, были положительные моменты и не очень. Сейчас в России часто говорят, что католическая церковь отмирает, и это не лишено своего смысла. Например, в Германии есть люди, так называемые "пастораль ассистенты", это органы которые помогают священнику. И они часто вступают в соперничество со священником. Это не очень хорошее явление. И даже можно сказать, что мало у кого есть здоровая церковная мысль, понимать правду таинства церкви и веры. Это с одной стороны.
Другая сторона - это факт что после собора возникли несколько попыток духовного возрождения, которые достаточно глубоки и достаточно плодотворны, и много людей так и остались на языческой стороне, которая совершенно нам чужда. Но если смотреть на все, в общем, то количественно эта часть общество достаточно малочисленна. Они находятся в центрах католической церкви, и иерархия знает о них, и считается с ними. И на мой взгляд, это будущее католической церкви, и я хотел бы подчеркнуть что католики очень ценят православие, смотрят на нас, мало знают, мало понимают в нас. И я считаю что до них надо все довести.
- Отец диакон, Вы в Лавре уже давно... Что-нибудь есть в Германии подобное тому, как почитают преподобного Сергия?
- У нас, например, в Германии самый популярный - это Бонифаций. Он считается апостолом Германии, он жил в восьмом веке, англичанин, и проводил большую миссионерскую работу. Он основал несколько епархий и потом принял мученическую смерть.
- Ваши трудности, Ваши сложности со славянским языком? Вы специально его учите или все-таки через русский язык как-то..?
- Сейчас, честно говоря, у меня времени почти нет его активно учить. Я посещал два года семинар, там учат активно, тексты переводить на русский для меня тоже уже невозможно.. На самом деле, у меня проблемы со славянским языком были достаточно большие, и не только с русским.. Например, если стою в алтаре в храме и не имею возможности следить за текстом в книге, я могу сказать, что очень мало понимаю, очень мало. Сейчас через русский учу только. Если иногда возьму словарь, посмотрю, славянско-русский словарь, незнакомые слова..
Мне очень нравится славянский язык. Он как колокол, как мощный колокол. Это хороший способ для того, чтобы слово звучало и давало свое богатство, свое содержание через красоту звука...
Http://www.pravmir.ru/article_1549.html
Протоиерей Александр Ильяшенко
,
настоятель храма Всемилостивого Спаса.
Протоиерей Александр Ильяшенко — коренной москвич, родился в 1949 г. Выпускник Московского Авиационного Института (факультет «Двигатели летательных аппаратов»), долгие годы жизни посвятил работе в Институте атомной энергии им. Курчатова, занимаясь нейтронно-физическим расчетом ядерных реакторов. В 1995 году, по окончании Православного Свято-Тихоновского Богословского Института (ПСТБИ, Богословско-Пастырский факультет), он принял сан священника. Служил в храме во имя преподобного Сергия в Высокопетровском монастыре в Москве.
Отец Александр служит и в храме святителя Николая в Кузнецах. Также о.Александр возглавляет сектор отдела по взаимодействию с МВД Отдела Московского Патриархата по взаимодействию с вооруженными и правоохранительными силами. Директор и председатель редакционного совета портала Православие и мир и руководитель проекта Непридуманные рассказы о войне.
4 декабря 2007 г. в день празднования Введения во храм Пресвятой Богородицы отец Александр Ильяшенко за усердное служение Церкви Божией, преподавательскую и миссионерскую деятельность в Православном Свято-Тихоновском богословском университете, в связи с 15-летием университета был возведен в сан протоиерея.
В семье о. Александра Ильяшенко крепкие, нравственные и духовные традиции. Супруга, матушка Мария, врач-педиатр по образованию, происходит из духовного рода. Ее дед — священник Владимир Амбарцумов — новомученик, в 1937 году пострадал за веру, за Христа, был расстрелян. Его сын, Евгений Владимирович, тоже не убоялся принять духовный сан, хотя для этого ему пришлось уехать из Москвы. В его семье было восемь детей. Трое из пяти сыновей также священники…
Великий труд, но и великая радость — взрастить шестерых сыновей и шестерых дочерей, данных Богом. Прекрасные, чуткие и одаренные, сияющие добротой и любовью дети в семье отца Александра и матушки Марии…
Старшая дочь Татьяна — кандидат филологических наук, преподает в школе и в Свято-Тихоновском богословском институте. Тема ее диссертации — «Библейские и богослужебные сюжеты в творчестве Лескова». Татьяна мама пятерых детей. Старший сын Филипп — священник, кандидат исторических наук, закончил исторический факультет МГУ, работает в Свято-Тихоновском институте. У него уже шестеро детей. Сын Иван любит и чувствует электронику, обслуживает компьютерный парк Свято-Тихоновского института, занимается множительной техникой. В семье Ивана четверо детей. Варвара — преподаватель Свято-Тихоновского института. Александра — так же, как и мама, медик, сейчас учится в педагогическом университете, воспитывает пятерых детей. Сын Даниил закончил медуниверситет и ПСТГУ. Недавно у него родился сын. Володя — окончил истфак МГУ. Сестры-близнецы Катя и Маша, Николай и Сережа — выпускники московских ВУЗов, младшая дочь Ольга — студентка. У отца Александра и Марии Евгеньевны уже 33 внука.
Иерей Фома Диц.
Отец Фома Диц (Thomas Diez) — человек с очень необычной судьбой. Родился в 1963 году, вырос в Германии в лютеранской семье. Приняв католическую веру, он был в течении 18 лет членом общин католического движения Неокатехумената, в семинариях которого он получил духовное образование (Берлин и Рим). Через два года после окончания богословского образования в Риме со степенью бакалавра богословия, Томас Диц перешел в Православие в РПЦЗГ в Мюнхене, а затем поступил в Московские Духовные школы по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II в ответ на ходатайство архиепископа Берлинского и Германского Марка.
Стал первым клириком Русской Православной Церкви заграницей, рукоположенным в духовных школах Московского Патриархата: в Неделю Торжества Православия 2006 г. ректор Московской Духовной Академии и Семинарии, архиепископ Верейский Евгений, рукоположил в сан диакона студента 3-го курса семинарии Фому Дица. В 2010 году окончил церковно-практическое отделение Московской Духовной Академии.
О. Фома является редактором немецкой страницы проекта «Непридуманные рассказы о войне» и проводит по средам в 19:30 в здании келий храма Всемилостивого Спаса б. Скорбященского монастыря.
У матушки Иоанны и отца Фомы растут четыре дочки и два сына. Летом 2016 года о.Фома и его семья уехали из Москвы на родину, в Германию.
Оте ц Фома Диц (Thomas Diez) поистине удивительный человек с очень необычной судьбой. Каждый прихожанин обязательно спрашивает об отце диаконе – человеке с красивейшим голосом, прекрасным слухом и чуть заметным акцентом, который кому-то кажется похожим на греческий, кому-то на сербский. На самом деле, отец Фома родился и вырос в Германии в католической семье.
Он стал первым клириком Русской Православной Церкви заграницей, рукоположенным в духовных школах Московского Патриархата. В Неделю Торжества Православия 2006 г. ректор Московской Духовной академии и семинарии архиепископ Верейский Евгений рукоположил в сан в диакона студента 3-го курса семинарии Фому Дица, направленного в Московские Духовные школы по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II в ответ на ходатайство архиепископа Берлинского и Германского Марка (Русская Зарубежная Церковь).
Такое событие стало возможным в контексте диалога между Московским Патриархатом и Русской Зарубежной Церковью по преодолению разделения, возникшего в трагические годы жизни Русской Церкви в ХХ столетии.
Мы попросили рассказать отца Фому о своем пути к православию, к священному сану.
– Расскажите про вашу жизнь здесь, в России.
– Я сейчас почти 3 года здесь. Вначале было тяжело. Сейчас мы вместе с женой снимаем квартиру в Семхозе. Мне с самого начала очень нравилось быть в е. Я думаю, перед нами очень плодотворные годы, когда мы будем видеть много чудес. Потому что, что столько людей здесь в России – мученики, давали свою кровь и жизнь за веру, страдали, свидетельствовали о Христе.
– Как сложилось так, что Вы – немец, родились и выросли в Германии, приняли православие?
– Я очень благодарен Церкви, за то, что она меня приняла, когда я был немощен, когда был несчастлив из-за своих проблем, я получил очень много от Церкви. Начиная с возраста восемнадцати лет, когда я слушал службу в католической церкви в Германии. Это было начало моей церковной жизни у католиков. Это был год, когда у меня был возрастной кризис, который молодежь проходит в 15-16 лет и ищет, но не находит ответа на вопрос о смысле жизни.
Я был тогда одиноким человеком, и у меня было довольно глубокое разочарование в семейной жизни, были проблемы с родителями. Сегодня я уже могу спокойно сказать – у меня не было отца. Я очень переживал по этому поводу. У нас с ним были теплые отношения, поэтому мне было грустно. Тогда я пошел в католическую церковь, где слушал катехизис, где впервые в жизни услышал что Господь жив, что он глубоко меня любит, и что готовит план для моей жизни,
который ведет к тому что я могу жить полной, осмысленной жизнью, что я могу сам любить. Мне было тогда 18 лет и это было для меня глубокое испытание, и неплохой опыт.
Потом начались годы студенчества, когда я получил возможность участвовать в миссии католической церкви. Я участвовал в работе с многодетными семьями из Германии, Австрии. Для меня было очень важно видеть христианскую семью, видеть любовь между супругами, как растут дети в атмосфере любви, видеть их счастливые, открытые лица. Ведь христианская семья, как печь, раскрываемая благодатью Божией. Видеть это было для меня большим счастьем. Я тоже хотел иметь свою семью, осуществить то же самое и в своей жизни, однако это никак не получалось.
Для меня был труден сам процесс знакомства с девушками, что–то внутри меня не позволяло подойти и свободно заговорить. Это была для меня своего рода проблема, с которой я пытался обращаться к Богу, много молился, прося избавить меня от этого. Меня много спрашивали, почему Господь это позволил, и какой в этом во всем заложен смысл. И находясь в этом положении я почувствовал, что мое призвание – стать священником. Я поступил в семинарию. Первые годы прошли довольно успешно, но с каждым днем я чувствовал, что меня больше и больше начало притягивать православие, русская культура. Я начал интенсивнее учить язык, читать богословскую литературу. И чем дольше я учился в семинарии, тем больше сознавал что соединить римско-католическую веру и православие затруднительно. В моей душе, для меня открылся другой конфликт.
Через шесть лет по окончании семинарии я ясно увидел, что католическим священником не смогу стать. Во-первых, православная вера дает возможность священнику иметь свою семью, что для меня является серьезным и важным фактором, и во-вторых я понял что мое желание и мое призвание – быть именно православным сященником.
Я увидел тут другой мир. Я вернулся домой в Германию, а семинария была в Риме, и поступил на работу по своей бывшей профессии. Лишь после этого я почувствовал, что могу свободно посещать православный храм, более конкретно посветить себя православию, хотя в семинарии не запрещали посещать православные храмы. Я ходил на службы в Зарубежную русскую церковь, сначала время от времени, затем чаще и с каждым разом все регулярнее. Потом настал момент, когда надо было решиться на какую сторону перейти. Я много молился, спрашивал себя, людей, в чем существенная разница между православием и католичеством. И я нашел для себя эту дверь за которой был ответ.
Мы, как православные, говорим, что учение о Папе, как о главе церкви – ложно, т.к. оно вошло в жизнь церкви односторонне, не соборным образом, которое для нас православных обязательно. Мне был очень близок этот взгляд, это учение давалось очень легко, и затем я от католиков перешел в православие. Меня приняли очень хорошо и постепенно я начал принимать активное участие в жизни православной церкви, петь на клиросе. Воспоминания от воспитания у католиков у меня остались, конечно, хорошие, я и сейчас могу сказать много хорошего про них.
Родители мои – лютеране, не католики. Я стал католиком в 18 лет когда слушал катехизацию у них в приходе и через 4 года они приняли католическую веру. Семья моя была, можно сказать, верующая. Отец очень верующий, а мама приняла христианство по примеру отца.
– А как родители отнеслись к вашим метаниям?
– Они были очень недовольны, когда я хотел стать католическим священником. Эта моя идея им не понравилась. Сейчас я женился, и у них растет внучка, счастливы они от этого безмерно. Конечно, им горько что мы находимся здесь, в России. Но они понимают что я нашел путь, по которому я иду с радостью в сердце и собираюсь потратить на него все свои силы. Они это понимают и одобряют.
–А ваша жена православная?
– Да. Мы познакомились, когда были студентами Московских духовных школ. Пели вместе на клиросе. Жена моя с Белостока – Восточная Польша. Там большинство православного населения белорусского происхождения. Несколько епископов есть и есть молодежное братство – молодежная организация. И проводят паломничества большие.
– Какое у вас было первое ощущение от пребывания в России?
Немного я знал, когда путешествовал в последние годы. И когда я совсем приехал сюда, я знал … Боялся, что меня украдут. Боялся, что заблужусь где-нибудь.
Меня приняли хорошо. Усваивал язык я достаточно быстро. Это правда, что в Германии комфортно. Но когда возвращаюсь в отпуск туда, у меня складывается впечатление, что мне нет там места. Там мои корни и я люблю свою страну, свою историю, своих людей. Но как православный человек или как священнослужитель я не вижу своего места там. Это другая культура.
А как же Вы попали в Москву? Ведь православным, Вы приняли решение стать, еще в Германии?
Когда было мною принято православие, я подумал, как бы мне осуществить мое чувство призвания стать священником. Епископ Марк в зарубежной церкви (он сам немец, но русский знает очень хорошо) поначалу хотел меня оставить в Германиии, и я согласился. Однако потом я увидел, что здесь, в Германии сохранить целостность православия, христианской веры для меня не представлялось возможным по причине различия культур, языковых барьеров… Немцы в очень ислючительных случаях приобщаются к православию. Поэтому я решил, что если я хочу остаться в православии, и если я хочу что-либо сделать для людей, для своего народа, то путь мне уже указан. Однако я пока его не совсем четко вижу.
– Многие ли люди в Германии знают о православии?
В каждом большом городе Германии есть православные храмы и обычно даже несколько поместных церквей представлено – греческие приходы, русские, сербские. Выбор есть. Только, конечно, все службы совершаются на языках этих церквей. Мало что там переведено… Переведено на немецкий язык даже не так мало, но это почти нигде не воплощено в жизнь. На немецком языке только раз в месяц проходит Литургия.
Германия- это действительно сильно секуляризованная страна. Там нужны другие меры, чтобы проложить людям дорогу в церковь.
У нас в Мюнхене – Русская Православная Церковь зарубежом. Они проводят семинары на немецком языке раз в два года. Примерно. Для меня это были как раз ворота, чтобы входить в церковную жизнь. Познакомиться с новыми людьми. Поговорить с ними. Это было хорошо. Но все-таки на этих семинарах может быть один человек в году, который остается, становится православными через супругов – через мужа или жену.
– Какая православная литература есть на немецком языке?
– Есть, например, о. Иоанн Кронштадтский, несколько книг, биография его, преподобный Силуан Афонский, потом есть Феофан Затворник – некоторые его творения, жития, некоторые книги о монашестве.
Насколько жизнь в католических храмах жива до сих пор?
– После собора в 60-х годах церковная жизнь развивалась очень бурно в празднествах, были положительные моменты и не очень. Сейчас в России часто говорят, что католическая церковь отмирает, и это не лишено своего смысла. Например, в Германии есть люди, так называемые «пастораль ассистенты», это органы, которые помогают священнику. И они часто вступают в соперничество со священником. Это не очень хорошее явление. И даже можно сказать, что мало у кого есть здоровая церковная мысль, понимать правду таинства церкви и веры. Это с одной стороны.
Другая сторона – это факт что после собора возникли несколько попыток духовного возрождения, которые достаточно глубоки и достаточно плодотворны, и много людей так и остались на языческой стороне, которая совершенно нам чужда. Но если смотреть на все, в общем, то количественно эта часть общества достаточно малочисленна. Они находятся в центрах католической церкви, и иерархия знает о них, и считается с ними. И на мой взгляд, это будущее католической церкви, и я хотел бы подчеркнуть что католики очень ценят православие, смотрят на нас, мало знают, мало понимают в нас. И я считаю что до них надо все довести.
– Отец диакон, Вы в Лавре уже давно… Что-нибудь есть в Германии подобное тому, как почитают преподобного Сергия?
– У нас, например, в Германии самый популярный – это Бонифаций. Он считается апостолом Германии, он жил в восьмом веке, англичанин, и проводил большую миссионерскую работу. Он основал несколько епархий и потом принял мученическую .
– Ваши трудности, Ваши сложности со славянским языком? Вы специально его учите или все-таки через русский язык как-то..?
– Сейчас, честно говоря, у меня времени почти нет его активно учить. Я посещал два года семинар, там учат активно, тексты переводить на русский для меня тоже уже невозможно.. На самом деле, у меня проблемы со славянским языком были достаточно большие, и не только с русским.. Например, если стою в алтаре в храме и не имею возможности следить за текстом в книге, я могу сказать, что очень мало понимаю, очень мало. Сейчас через русский учу только. Если иногда возьму словарь, посмотрю, славянско-русский словарь, незнакомые слова..
Мне очень нравится славянский язык. Он как колокол, как мощный колокол. Это хороший способ для того, чтобы слово звучало и давало свое богатство, свое содержание через красоту звука…
