Святитель Василий (Вениамин Сергеевич Преображенский) родился в г. Кинешме Костромской губернии в семье священника. Он получил превосходное светское образование, учился в Москве, Англии, знал в совершенстве несколько языков, имел незаурядный литературный дар. Вениамин Преображенский стоял у истоков российского скаутского движения, написал и перевел с английского несколько книг на эту тему.
Но в 1917 г., под впечатлением страшных событий русской революции будущий святитель резко изменил весь ход своей жизни, занял должность псаломщика в Кинешме, в церкви, где служил его отец. В 1920 году, в возрасте 45 лет, Вениамин был рукоположен в священника, а через год принял монашеский постриг с именем Василий и был поставлен во епископа Кинешемского.
Многие еще при жизни святителя Василия знали его как истинного подвижника, угодника Божия. Жизнь он вел простую и скромную, к богослужению относился с величайшим благоговением. Проповеди святителя собирали множество людей. Основной своей архипастырской задачей он ставил православное просвещение.
Когда разразился в Нижнем Поволжье голод, и оттуда стали вывозить детей-сирот в детские дома, он в проповедях призывал прихожан взять этих детей к себе, и сам, подавая пример, снял дом, в котором поселил пять девочек и приставил к ним воспитательницу - благочестивую христианку. По его молитвам совершались чудеса исцелений как от душевных, так и от телесных недугов.
В 1923 году святитель Василий был арестован и сослан в Зырянский край, где пробыл до 1925 года. По возвращении владыки из ссылки церковь в Кинешме начала быстро расти и укрепляться. Гражданские власти, обезпокоенные, потребовали, чтобы епископ покинул город.
После двух лет скитаний, в 1928 году, он был вновь арестован, полгода провёл в тюрьме и был приговорён к трем годам ссылки. Вернувшись из ссылки, владыка два года провёл в Орле откуда власти выслали его в Кинешму. Сразу же по приезде он и его келейник, верно сопутствующий ему во всех этих переносимых от безбожных властей гонениях, были заключены в тюрьму. Хотели приговорить их к смерти, но не нашли за что. На пять лет их заключили в лагеря: святителя Василия в лагерь, находящийся неподалёку от Рыбинска, его келейника - под Мурманск.
По окончании срока лишь два года пробыл уже стареющий епископ на свободе. Снова арест сначала Ярославская тюрьма, затем Бутырская в Москве. После 8 месяцев заключения - 5 лет ссылки в Красноярский край, в село Бирилюссы.
31 июля 1945 года святитель скончался. При жизни он завещал, чтобы его останки были перенесены на родину, но в те годы это было невозможно. Однако 5(18) октября 1985 года святые мощи его были найдены и перевезены в Москву. В августе 2000 года свт. Василий был причислен к лику святых Русской Православной Церкви. "Беседы на Евангелие от Марка" свт. Василия, впервые изданные в наше время, вошли в золотой фонд русской христианской литературы.
Василий Кинешемский (1876-29.7.1945). Вениамин Преображенский, сын священника из города Кинешма, окончил Киевскую Духовную Академию, но после этого не стал священником, а стал учителем. И это в эпоху, когда многие интеллигенты из неверующих семей, окончив светские высшие учебные заведения, становились священниками; явно, что духовная жизнь Преображенского не была простой. В 1910 году он съездил в Англию для углубленного изучения европейской культуры и там познакомился с протестантским двжением “Христианская ассоция молодых людей” (YMCA), которое организовывало кружки по изучению Евангелия, возглавлявшиеся мирянами и бывшие своеобразными околоцерковными общинами. Позднее многие православные обвиняли это общество в стремлении разрушить Церковь, чуть ли не в пропаганде масонства, но были и такие православные, как Николай Бердяев, которые с ним активно сотрудничали. Преображенскому идеи движения очень понравились; вернувшись в Россию, он стал организовывать кружки по изучению Евангелия и Библии в целом. Но становиться священником он не собирался, напротив: окончил педагогический институт. Однако, в октябре 1917 года он стал псаломщиком в церкви, где служил его престарелый отец. В 1920 году он был рукоположен в сан священника, вскоре принял постриг с именем Василий, а 19 сентября 1921 года его рукополагают во епископа Кинешемского, викария Костромской епархии. Преображенского ставили в архиереи тем торжественнее, чем очевиднее было, что ему, как и прочим епископам, грозит гибель.
Необычно повел себя новый епископ: поселился на окраине Кинешмы в крохотной баньке, жил там без всякой мебели, спал на голом полу с поленом под головой, обходил дома прихожан со словом утешения, организовал более десяти кружков по изучению Священного Писания. В мае 1923 года он был сослан в Зырянский край, где отбывал ссылку в глухой деревушке вместе со многими архиереями, из которых самым выдающимся был казанский митрополит Кирилл. В мае 1925 года он вернулся в Кинешму, но его вынудили покинуть город, и он несколько лет переезжал из одного места в другое, пока его вновь не арестовали в августе 1928 года. Хотя на допросе владыка Василий заявил, что разделяет “принцип лояльности к советской власти, составляющий сущность содержания декларации митрополита Сергия”, видно было, что, соглашаясь с декларацией, он отнюдь не согласен с тем, как трактовалась “лояльность к власти”. Три года он провел в очередной ссылке в Екатеринбургской области, в глухом таежном лесу, словно в скиту, в уединенной молитве и работе. Было так хорошо, что епископ просил оставить его навсегда в этом месте, но власти и в этом отказали. Он не стал связываться с митрополитом Сергием, вернулся в Кинешму, но пробыл на свободе лишь несколько месяцев и в марте 1933 года вновь был арестован. Его обвинили в том, что он, “являясь противником советской власти... в 1918 году создал сеть контрреволюционных кружков... ставивших своей задачей через религиозное антисоветское воспитание религиозных масс свержение существующего строя... организовывал и воспитывал кадры тайного моления монашества... Добился в ряде сельсоветов Кинешемского района упадка роста коллективизации”.
На этот безграмотный бред владыка отвечал:
“Советская власть, по моему убеждению, - это временная власть и поэтому в идею, проводимую советской властью и партией коммунистов о построении социализма-коммунизма, я не верю. ... Коммунизм может быть осуществлен лишь частично. Полное осуществление невозможно в силу внутренних противоречий. ... Колхозы, профсоюзы и прочее я рассматриваю только как формы организации труда, с религиозной точки зрения вполне допустимые, по крайней мере, в настоящей обстановке. Та борьба с религией, которая существует в этих организациях, попущена волей Божией для испытания нравственно-религиозной жизни народа”.
Его приговорили к 5 годам лагерей, отправили на строительство канала под Рыбинск, где он и поселился после освобождения. Несколько лет удалось прожить в условиях подполья: епископа приютила у себя Ираида Осиповна Тихова (1896-1967), бывшая учительница, с 1941 г. работавшая регентом в церкви Котова. Для епископа устроили крохотный в баньке на огороде, служил только в присутствии самых близких людей, а впрочем, бывал и местный священник, хотя Преображенский избегал связи с митрополитом Сергием, считая его поведение неканоническим. Арестовали владыку 5 ноября 1943 года. На следствии Преображенского сломали: он дал показания против Тиховой, арестованной одовременно с ним. Тиховой дали пять лет ссылки, Преображенского отправили в ссылку в глухое село Бирилюссы под Красноярском, где он и скончался.
5/18 октября 1985 г престарелый келейник Преображенского Александр Чумаков вместе с московским математиком Игорем Чапковским и Владимиром Орловским (впоследствии игуменом Дамаскиным) отправились в Бирилюссы и извлекли останки Преображенского, перевезли их в Москву. В июле 1993 г. мощи перенесены в Свято-Введенский женский монастырь Иванова. Местное почитание благословил Патриарх Алексий в августе 1993 г. Тихова была прославлена как исповедница решением Синода от 6.10.2001. Канон. 14.8.2000. Память 31 июля/13 августа (день перенесения мощей в 1993 г.).
Автор жития Преображенского попытался скрыть то, что епископ предал укрывшую его женщину, оправдать предательство пытками. Среди людей, прошедших лагеря, было принято не осуждать сломанных на допросе, поскольку сломаться – норма, а выдержать – чудо. Тем не менее, Павел Проценко, выявивший фальсификацию биографии еп. Василия, ставил вопрос резко: «Возможно ли, чтобы доносчик стал святым? Какие факты говорят о том, что он хотя бы раскаялся в содеянном?» (Независимая газета, приложение «НГ-религии», 16.4.2003).
Ист.: Дамаскин, 2, 204-238; Баделин В. Золото Церкви. Иваново: Рыбинское подворье, 1995. С. 283-287.
Воспоминания о Владыке Василие Кинешемском
В первые годы после революции, когда была отделена Церковь от государства, в народе наблюдался большой подъем религиозного чувства. Было ли это следствием того, что священство получило большую свободу: не так грозна стала власть высшего духовенства, не надо было без конца поминать в службах «Благочестивейшего Самодержавного Государя», что надоело многим, стремившимся идти в ногу со временем, или это было следствием переживаемых тягот, - разруха, голод, а в такое время народ ищет защиты у Бога, (что было и в последнюю войну) - не знаю. Но тогда народ усердно посещал храмы, часто устраивались прения между священниками и атеистами, которые собирали массу народа. «Побеждали» то одни, то другие, и пока еще никого не преследовали. В это время в Кинешме начал служить молодой священник Вениамин Преображенский. Он был сын старого протоиерея, всю жизнь служившего в Кинешемской Вознесенской церкви (сейчас в ней краеведческий музей). Отец Вениамин был высокого образования - он окончил два факультета - философский и богословский, бывал в западных странах - в Париже, Лондоне. Очень начитан, талантливый оратор. В юности, говорят, была у него неудачная любовь, которая глубоко ранила его душу. Не помню, или его невеста умерла, или ее выдали за другого. И вот он стал священником. Очень скоро слух о нем, его необыкновенной жизни и о его прекрасных проповедях прошел по всему городу. И я ходила слушать отца Вениамина и была в великом упоении от его таланта. Было мне тогда 14-15 лет, но я уже много читала.
Был в Кинешме у одного из самых богатых купцов - Елисова гастрономический магазин, в котором было все только самое лучшее. Мой папа всегда покупал там на Рождество и на Пасху окороки, колбасу ветчинную, языковую, фисташковую, икру кетовую и черную паюсную. Ах, какое все было вкусное! Сейчас и не приснится! Елисов был соборным старостой и был великий любитель «церковного благолепия». Он, вместе с другими «ревнителями веры», съездил в Москву и испросил разрешения у церковных властей открыть в нашем соборе епископскую кафедру и поставить епископом отца Вениамина. Привез из Москвы известного старого регента Белова, собрал прекрасный хор, вызвал прекрасного протодьякона. Одним словом, так организовал службу в соборе, что из Москвы приезжали слушать ее. И вот пошел слух: «отца Вениамина будут постригать». Ведь прежде чем посвятят в архиереи, надо принять монашеский постриг.
Я, конечно, побежала смотреть. Было это в феврале или марте, в Великом посту, год точно не помню - или 1919 или 1920. Маленькая, низкая зимняя церковь Вознесения. Народа - сплошная стена. Едва пробилась. Невдалеке от входа, слева, небольшой уголок завешен черными занавесами. Народ шепчет: «он там, он там...» Идет служба. Тогда я совсем не знала еще службы, потому ничего не поняла. Наконец в толпе, с трудом проторили дорожку, не больше метра шириной, и от центральных Царских врат подошли к черным занавескам два монаха в черных рясах и черных клобуках на головах. Они откинули занавеси, и постригаемый упал пред ними ниц. Они стали задавать ему положенные вопросы: «Готов ли ты оставить все земное? Готов ли перенести мучения за веру? Отрекаешься ли ты от отца и матери своих и предаешься ли Христу?» Точно вопросов я не помню, их было довольно много. Получив на все вопросы утвердительные ответы, монахи (это были московские архиереи) сказали ему что-то вроде «следуй за нами», и пошли обратно к алтарю. А он на коленях пополз за ними. И так полз через всю церковь, до самого амвона. До сих пор помню вздох толпы при виде этого, вся масса народа тихо охнула, точно одной грудью. Теперь все действие происходило далеко от меня, плохо было видно, только видела, как выстригали прядь волос с его головы. Далее следовало пение. Кончилось это для меня неожиданно. Впереди меня стояла женщина, голова ее была покрыта поверх пальто вязанным платком. И вдруг я вижу: по платку ползет вошь, по плечам другая, третья... Да ведь какие вши - громадные, толстые, белые, чуть не в сантиметр длиной. А был 1920-й год, был тиф. Я пячусь, пячусь назад, назад. Кое как выбралась на улицу и бегом домой. Обошлось благополучно. Мне ни одной не досталось. В те годы на полу вокзалов вшей было столько, что они хрустели и трескали под сапогами.
Осенью, в Успеньев день, в нашем соборе, отца Вениамина, нареченного в монашестве Василием, посвящали в архиереи. Из Москвы приехало человек 10-12 митрополитов и архиереев, со своими свитами, со знаменитыми протодиаконами... Было великое торжество. Хор, руководимый Беловым, гремел, протодьяконы старались превзойти один другого в силе и красоте голоса. Митры архиереев сверкали золотом и разноцветными камнями. Эта пышность, блеск, великолепие, а главное красивейшая музыка церковных напевов, буквально ошарашили меня. Народа было тысячи. Были открыты все двери храма: западные, южные и северные, и на улице стояла толпа народа. С этого дня я стала усердно посещать собор, не пропускала почти ни одной службы, хотя родители меня очень бранили за это. Мне страшно хотелось понять, как «делается» это благолепие. Во-первых хор. Он стоял на двух клиросах - на одном не уберешься. Ведущее сопрано - Поля Соколова, обладала таким мощным голосом, что рядом стоять - оглушит. И красивый голос. Мощное котральто - Маруся Крылова, тоже под стать ей. В ту пору приезжали руководители из хора имени Пятницкого, звали, звали их обоих в хор, обещали блестящее будущее, но они не пошли. Была еще Голубцова Вера - первый альт, легкий, чистый голос. Был тенор Шура Ветров - лучший голос во всей округе. Может вы слышали по радио Георгия Павловича Виноградова, вот такой же голос был у Ветрова. Особенно похож голос, когда Виноградов поет: «Далеко, далеко, где кочуют туманы...». Виноградов наш земляк, сын священника из-за Волги. Были баритоны и басы. Далеко не в каждой церкви в Москве был такой хор. Это был поразительный взлет духа, это было незабываемо. Я рада, что могла слышать эту красоту, теперь этого уже не услышишь. Кстати, некоторое время в Иванове управлял хором праправнук Михаила Ивановича Глинки, и я ездила на него смотреть. Хор поет сносно, ... некому петь...
Другой знаменитостью нашего собора был протодиакон Леонид Чудецкий. Его взяли из Галича, где он служил в соборе, а старшим там был дядя моего отца, который и приезжал однажды по делам к вл. Василию и останавливался у нас. Так вот Чудецкий, как про него говорили, был действительно Чудецкий. Русский богатырь, высокий, русоволосый, лоб высокий, открытый, брови вразлет, глазища серые, яркие, как стрельнет ими, так на месте убьет. А голос, голос... Начнет читать с низких нот, а залетит на такие верха, что стекла в окнах звенят ему в ответ и кажется, что чистое серебро рассыпается под сводами. И все это без всяких усилий. А походка и все движения его - картина. Артист.
Проезжал Кинешмой Шаляпин, он ехал на свою дачу в Порошино (там теперь дом отдыха и стоит знаменитый шаляпинский самовар). Послушал его Шаляпин и стал звать в Большой театр. Не поехал Чудецкий. Много горя принял он впоследствии. В 30-ых годах его посадили, сидел с уголовниками, его жестоко избили по голове, после чего началась у него эпилепсия. Вернувшись из заключения, он еще немного служил, но это было уже не то. Эпилепсия сказывалась: стоит на амвоне, читает, и вдруг замолчит. В церкви напряженная тишина, ждут. Через несколько секунд продолжает читать как ни в чем не бывало. Это «малая форма» эпилепсии, когда сам больной не замечает, что на несколько секунд потерял сознание. Но дальше с ним стало хуже и окончил жизнь в буйном отделении психиатрии. До сих пор больно. У такого одаренного человека такая участь.
Но я далеко отклонилась от главной темы. Владыка Василий приобретал все большую популярность. Народ буквально ходил за ним толпами. Кстати, он всегда ходил пешком, хотя архиереям полагалось ездить в карете. Жил он просто, снимал небольшой домик у какой-то старушки, принимал всех приходящих к нему за советом, утешал в горе. Постился до того, что чуть не падал. Безусловно, он был глубоко верующим. Называли его даже фанатиком. К духовенству был очень строг. Проповеди он говорил за каждой службой. Когда попы начинали роптать, что из-за этого затягивается служба, он перенес проповеди после окончания службы. И если всенощная кончалась в 9 часов вечера или в 10-м часу вечера, то проповедь шла уже в 10, в 11-ом часу вечера, и все равно было полно народа. Ах, как он говорил! И просто, и умно, и вдохновенно, и красиво! Он приводил примеры не только из жития святых, а из нашей литературы, и из своих заграничных поездок. Он призывал к вере в Бога, к покаянию, совершению добрых дел - всему, что положено у христиан. Слушать его ходили и неграмотные старухи и образованные люди.
Конечно, мое сердце, сердце 14-летней девчонки, не могло быть равнодушным. Я, как и все, боготворила его. Он печалился о том, что в школе теперь не преподают Закон Божий и организовал кружок по изучению Евангелия. Человек 5-6 девочек из нашей школы ходили туда и меня позвали. Я была только один раз - дома мне такую руганку дали, что больше не пошла. Да и показалось мне менее интересным, чем его проповеди. Евангелие я и сама читала. Но его личность притягивала, я понимала, что это необыкновенный человек, но святым считать его (как это делали другие) не собиралась. Мне страшно хотелось подойти к нему поближе, поговорить с ним попросту, что-то понять в нем. Я очень завидовала тем бабенкам, которые шли к нему со своим горем, шли за советом. Но у меня не было горя и мне не с чем было идти.
А великолепная служба, прекрасные песни хора, и его вдохновенные речи, - все это вызывало восторженный трепет в моей юной душе. Под влиянием этого я написала «молитву», где выражала свой восторг перед Богом, перед прекрасным пением и т.д. И эту молитву я переслала ему с девочками из его кружка. Я очень волновалась. Не знала, хорошо или плохо сделала. Разве можно молиться своими словами? Может, нельзя? А втайне лелеяла надежду, что он позовет меня к себе и что-нибудь скажет. Думала: хотя бы отругал меня, только бы позвал к себе, чтобы можно было посмотреть на него поближе, понять его. Результат был совершенно неожиданным. Через некоторое время девочки, с которыми я переслала молитву, бегут ко мне и говорят: «Валя, Валя! Владыка читал твою молитву на проповеди в соборе!» Вот так раз! Первой мыслью было, что мне попадет за это от родителей. Но когда они узнали об этом, только как-то странно посмотрели на меня и ничего не сказали. Я так никогда и не узнала их мнения об этом. А потом мне стало досадно, что план мой провалился, и мне так никогда и не пришлось поговорить с владыкой Василием. Прошло года два. Я усердно ходила на службы, подходила, как все, к владыке под благословение. Иногда мне казалось, что он особенно внимательно и тщательно меня благословляет, и я думала, что девочки из кружка вероятно сказали ему, кто писал молитву. Я была в кружке один раз, но там было всего 7-8 человек, запомнить было нетрудно. Я пришла раз, а другие ходили постоянно.
И вот весна 1924 года. Последний год ученья в школе. В церковь я уже ходила редко. Вдруг бегут ко мне те же девочки из кружка, задыхаясь, говорят: «Валя, Валя, владыку арестовали, его увозят. Мы сейчас пойдем с ним прощаться на вокзал. Если хочешь, пойдем с нами.» Я, конечно, побежала вместе с ними.
Вокзал. На перроне ни одного человека. У двери вагона молоденький часовой с винтовкой, с неподвижным лицом. Девочки сбегали к начальству, спросили, можно ли проститься с владыкой, сказали: можно, только не задерживайтесь; войдите в одни двери и выходите в другие. И вот мы идем одна за другой. Он стоит в тамбуре, спокойный, такой, как всегда, в своем черном одеянии. Подходим молча, принимаем благословение, целуем руку, и тут же сходим на другую сторону. Не знаю, может это моя фантазия, но мне показалось, что его взгляд задержался на мне, и он припомнил девочку, приславшую молитву. А я постаралась подольше посмотреть в его глаза и сказать ему взглядом: «Ты идешь страдать за свою веру, я жалею тебя и уважаю тебя! И пусть смилуется над тобою Бог!» Не знаю, что выразили мои глаза, но мне хотелось, чтобы они сказали так. Поезд тихо тронулся, потом пошел быстрее. Мы стояли на маленьком клочке, покрытом травой. Девочки опустились на колени, и я тоже. Слезы лились ручьями по лицам девушек, они не могли ничего говорить, кроме одного слова: «владыка, владыка, владыка...» Они протягивали руки вслед уходящему поезду...
Прошло более 50 лет с того дня. А эта картина ясно стоит перед глазами: уходящий вдаль поезд, белые колечки дыма из его трубы, елочки вдоль железнодорожной линии. И мы, пять девушек - на коленях, в слезах, с протянутыми руками... Навсегда.
А я стояла и думала: это уходит прошлая жизнь....
За владыкой Василием не нашли вины. Вся его вина была в том, что он слишком много привлекал народа. Его поселили около Рыбинска в убогой избушке-полуземлянке, приставили специального сторожа. Он прожил там долго, и умер или перед самой войной или в первые годы войны. Говорят, что он был даже доволен своей жизнью. Бог был милостив к нему. Наши женщины ездили туда, возили ему продукты. Некоторых за это посадили, потом вернули.
Много лет прошло. Осталась у меня фотография епископа Василия, фотография хора (но не в полном составе). Где-то в старых тетрадках лежит моя «молитва». И еще осталась ничем не истребимая любовь к церковному пению...
Во время Великой Отечественной войны, в той зимней церкви, где постригали Василия, у нас был склад медикаментов. (Рядом был госпиталь, где я работала). Приходя в склад, я вспоминала, как тогда, по этому самому полу, полз на коленях постригаемый Вениамин. А под летней церковью, рядом, рыли бомбоубежище и нашли под алтарем захоронение архиепископа, в золотой митре, с золотыми крестами. Золото сдали в фонд обороны. Раньше на этом месте был женский Вознесенский монастырь.
Самая любимая ученица владыки Василия, из кружка изучения Евангелия, оказалась предательницей (что до сих пор кажется странным). По ее наветам многих посадили. Она работала потом фармацевтом, славилась активной общественницей...
Материал для публикации любезно предоставлен сотрудниками Кинешемского краеведческого музея
МОЛИТВА СВЯЩЕННОМУЧЕНИКУ ВАСИЛИЮ КИНЕШЕМСКОМУ
О пречудне отче Василие, святителю Христов, истины поборниче, пастырю добрый словесных овец, подвигом добрым подвизавыйся, дерзновенно гонителей веры правыя обличивый и никакоже делом христоборцев соблаговоливый!
Праведен сый, яко лев уповая ходил еси, и на Господа надежду возложив, во век непостыдился еси. Вемы, яко воистину правда твоя от смерти тя избави: се бо на земли старости маститы достигнув, христианския кончины мирныя и славныя сподобился еси, и от вечныя смерти избавлься, на небесех победою венчался еси. Вемы, святителю Христов, яко мудрование плотское посрамив, и пути живота вечнаго показав, ныне молишися о нас, любовию память твою почитающих и путем твоим последовати произволяющих, да не прельстимся и мы соблазном благ тленных, от лукавых миродержителей нам обещаемых, да не приобщимся делом врагов Христовых, да некогда тьму светом, а свет тьмою нарекше, тьмою кромешною навеки покрыемся.
Ей, молим тя, святителю, предстани нам в час искушения, и глас совести христианския да возгремит в сердцах наших, непщевания же лукавая да умолкнут. И подаждь нам твоими молитвами внимания и трезвения дар многоценный, во еже на всяк час исход из жизни сей помышляти и ко ответу благому пред Судиею Неумытным уготоватися, да неосужденно сподобимся купно с тобою и со всеми Новомученики Российскими воспевати Всесвятое Имя Отца и Сына и Святаго Духа во веки веков. Аминь.
Священномученик Василий Архиепископ Кинешемский
Владыка Кинешемский Василий (в миру Вениамин Сергеевич Преображенский) родился в 1876 в городе Кинешме Костромской губернии (ныне Ивановская область) - древнем и живописном приволжском городке, в семье священника о.Сергия и жены его Павлы. Будучи сами благочестивыми людьми, его родители и сына своего воспитывали таким же. Рос мальчик не склонным к обычным ребячьим забавам и озорству. Ни новостей, ни сплетен, ни праздных разговоров не проникало за высокую изгородь их дома, покидать который детям воспрещалось. И было для ребёнка отрадой посещение их дома нищей братией и странниками. В самый день его крещения, когда Вениамина принесли из храма домой, к ним пришла странница-старушка, которая, заглянув в колыбель, сказала: «Это будет великий человек!» Были и иные предзнаменования его незаурядного будущего.
Родители, любившие своё чадо до самозабвения, не захотели отпускать сына в семинарию, как это было принято в семьях священников. Поэтому юный Вениамин учился в местной гимназии. После окончания гимназии он поступил в Киевскую Духовную академию, которую окончил в 1901 со степенью кандидата богословия, и был определён преподавателем в Воронежскую Духовную семинарию, одну из старейших и уважаемых в России. От юности интересуясь христианским подвигом, он пишет диссертацию под названием «О скитском патерике», за которую ему была присуждена степень магистра богословия. В Воронеже Вениамин пробыл до 1910.
Ещё в годы обучения в гимназии и позже - в Киевской академии - Вениамин в совершенстве овладел многими, как древними, так и новыми европейскими языками. Для более глубокого их изучения он был откомандирован священноначалием за рубеж, в Англию, и 1910-1911 прожил в Лондоне. После возвращения в Россию он поступил преподавателем иностранных языков и всеобщей истории в Миргородскую мужскую гимназию. В 1914 Вениамин переехал в Москву и устроился преподавателем латинского языка в Петровской гимназии. Преподавание настолько его увлекло, что он окончил педагогический институт, намереваясь стать педагогом. Но жизнь его сложилась не так как он предполагал вначале.
Однажды, приехав в гости к родителям в Кинешму, Вениамин договорился с друзьями покататься на лодке по Волге. Уже далеко от берега лодка внезапно перевернулась. Вениамин призвал Господа на помощь, обещая посвятить себя служению Церкви. В этот момент он увидел толстую длинную доску. Ухватившись за неё, он спасся таким образом от смерти.
Вскоре после этого случая Вениамин переехал на родину в Кинешму и в октябре 1917 поступил псаломщиком в Вознесенскую церковь, рядом с которой прошло его детство и где продолжал служить его престарелый отец. Но он не ограничился обычными обязанностями низшего церковного служителя. Получив благословение священноначалия, он стал проповедовать в храме, завоевав признательность и уважение прихожан. «Не может укрыться город, стоящий на верху горы» (Мф. 5:14) - вскоре его стали приглашать также и в другие храмы Кинешмы и её окрестностей.
Сознавая, что без точного и глубокого понимания Священного Писания невежественный человек легко может стать добычей обманщиков и лжеучителей, Вениамин приступил к созданию православных кружков, где изучению Священного Писания придавалось большое значение.
В 1918 он стал ездить по приходам епархии. Однажды после службы в селе Захарьевском Вениамин обратился с разъясняющим Священное Писание словом к прихожанам, а потом зашёл в дом Анны Васильевны Частухиной в соседней деревне Балахонка. Пообедали, попили чаю, поговорили. И хотя не был Вениамин Сергеевич ещё священником, беседа с ним произвела на Анну и всех присутствовавших такое впечатление, что они решили по его совету организовать в своей деревне церковный кружок. У Анны в доме стала собираться молодежь, пели молитвы, читали Евангелие. Народ сердцем почувствовал, что Вениамин предложил им самое нужное, без чего невозможно жить. В кружке читались жития святых, пелись уставные церковные песнопения и любимые народом духовные стихи. Вениамин знал, кто любит духовное, кто уже ощутил радость и мир, идущие от Господа, тот никогда не отдаст эту радость за греховные утешения преходящего мира. И потому в каждом человеке он прежде всего старался пробудить интерес и жажду к духовному.
В начале 1918 власти запретили преподавание Закона Божия в школах. Так свет Христова учения насильственно отнимался от детских сердец. Вениамин стал собирать детей в Вознесенском храме.
16 июля 1920 Вениамин был рукоположен в сан священника в городе Костроме. Вскоре после этого скончался его отец, протоиерей Сергий, и о.Вениамин принял постриг с именем Василий - в память Василия Великого. 19 сентября 1921 он был рукоположен во епископа Кинешемского викария Костромской епархии.
Став епископом, он усилил подвижнические труды. Отказавшись от какой бы то ни было собственности, он поселился на окраине города в маленькой баньке, стоявшей на огороде у вдовы-солдатки Анны Александровны Родиной. Никакого имущества или обстановки у святителя не было, спал он на голом полу, положив под голову полено. Подвиг свой он от посторонних скрывал, принимая приходящих в канцелярии устроенной в доме рядом с Вознесенской церковью. Далеко находилась банька от храма. Каждое утро, ещё до рассвета, Владыка шёл пешком через весь город в храм и возвращался домой поздно ночью. Не один раз грабители останавливали его на улице, и он с кротостью и любовью отдавал им всё, что имел. А вскоре они стали его узнавать и не тревожили.
Помимо ежедневных церковных служб, во время которых он обязательно проповедовал, святитель исповедовал, обходил дома всех нуждающихся в его помощи со словом утешения, посещал монастыри и основанные им кружки, разбросанные по епархии.
Епископ Василий (Преображенский Вениамин Сергеевич) родился в 1876 году в г. Кинешма Костромской губернии (ныне Ивановской области) в семье священника.
Родители его, люди благочестивые и набожные, проводили свою жизнь почти по-монашески. Лишь по необходимости, они выходили из дома, за стены которого не проникали ни новости, ни сплетни, ни праздные разговоры. Это отсутствие житейской суеты привило мальчику сосредоточенность. Он получил высшее светское и высшее духовное образование, защитил диссертацию, получив степень магистра богословия. Однако жизнь свою он хотел устроить, как светский человек. Но Бог готовил ему иную судьбу. Каждое лето Вениамин приезжал домой.
Однажды он договорился с товарищами отдохнуть и покататься на лодке. По неизвестной причине лодка перевернулась, и все находившиеся в ней стали тонуть. Вениамин взмолился, прося Господа сохранить ему жизнь, обещая полностью посвятить себя служению Православной Церкви. В этот момент он увидел толстую длинную доску и, ухватившись за нее, выплыл. Все остальные, бывшие с ним, погибли.
Вскоре Вениамин начал много проповедовать в разных храмах. Занимался он и миссионерской деятельностью, зачастую пешком ходил по селам, собирал людей, толковал им Евангелие. В 1920
году, в возрасте 45 лет, Вениамин был рукоположен в сан священника, а через год принял монашеский постриг с именем Василий и был поставлен во епископа Кинешемского. Архиерейскую хиротонию его совершили митрополит Костромской Серафим (Мещеряков), митрополит Иваново-Вознесенский Иерофей (Померанцев), архиепископ Нерехтский Севастиан (Вести).
Рукоположенный во епископа, он усилил свои подвижнические труды. Отказавшись от какой бы то ни было собственности, святитель поселился на окраине города в маленькой баньке, стоявшей на огороде одной вдовы. С большим благоговением он относился к богослужению. Проповеди святителя собирали множество людей. Святитель Василий творил дела милосердия: так, когда разразился в Нижнем Поволжье голод, и оттуда стали вывозить детей-сирот в детские дома, он в проповедях призывал прихожан взять этих детей к себе, и сам, 
подавая пример, снял дом, в котором поселил пять девочек, и приставил к ним воспитательницу – благочестивую христианку.
По его молитвам совершались чудеса исцелений как от
душевных, так и от телесных недугов. 4 марта 1923 года владыка Василий был назначен епископом Иваново-Вознесенским. Однако долго пробыть на Ивановской кафедре деятельному архиерею не удалось. Уже 22 марта 1923 года уполномоченный по секретным делам следственно-оперативной части Иваново-Вознесенского ГОПГУ писал о нем следующее: «...в связи с обновленческим движением... открыто заявил, что никогда не примкнет ни к какому обновленческому движению, а будет строго соблюдать данную им ранее клятву... Учитывая местные обстоятельства, где обновленческое движение протекает весьма слабо... реакционный епископ Василий… является крайне вредным человеком в смысле развития обновленческого движения церковной жизни, являясь ярым сторонником патриарха Тихона. Кроме того, из последних материалов видно, что им ведется работа среди молодежи по созданию христианских кружков, последние имеют связь с центром. Поэтому, дабы парализовать его усиленное стремление к поднятию религиозных чувств среди масс (среди которых он пользуется большим влиянием) полагал бы епископа Василия выслать из пределов Иваново-Вознесенской губернии в одну из отдаленных местностей РСФСР».
На епископа Василия было заведено дело. Перехватывалась его переписка, даже сказанные им проповеди записывались специально поставленными людьми и затем приобщались к делу. Результатом этого явилась высылка епископа Василия в Зырянский край сроком на два года. Основным обвинением против владыки было то, что он создавал православные духовные кружки, которые духовно сплачивали верующих, помогая им хранить свою душу во время натиска безбожного государства на провозглашенную им же свободу совести. Вернувшись из ссылки в июле 1925 года в г. Кинешму, епископ Василий повел прежнюю деятельность, восстановил и связи с бывшими кружками. Ближайшими помощниками его были священник Николай Панов и Екатерина Александровна Книшек.
«Для предотвращения укрепления реакционной тихоновщины» епископу Василию было предложено оставить пределы Кинешмы. В июле 1927 года он выбыл в Кострому, откуда поддерживал связь со своими духовными чадами. С появлением Декларации митрополита Сергия (Страгородского) и членов его Синода епископ Василий встал в оппозицию, присоединился к митрополиту Агафангелу Ярославскому, благословив своих последователей в Кинешме следовать его примеру.
19 ноября 1928 года коллегия ОГПУ постановила: «Преображенского Вениамина выслать через ОПОГПУ на Урал, сроком на три года, считая срок с 12.10.1928 г.».
Епископ Василий и его ближайшие духовные чада были признаны виновными в том, что, «являясь руководителями церковных организаций, прикрываясь религией, вели антисоветскую агитацию с целью возбуждения верующих против углубления социальной революции. Не ограничиваясь духовным закрепощением отсталых слоев верующих, особенно женщин, вовлекали их в кружки и сестричества, использовали при этом национальные предрассудки, материально поддерживали активных церковников, сосланных за антисоветскую деятельность».
Вернувшись из ссылки, владыка два года провел в Орле, откуда власти выслали его в Кинешму. Сразу же по приезде он и его келейник, верно сопутствующий ему во всех этих переносимых от безбожных властей гонениях, были заключены в тюрьму. Хотели их приговорить к смертной казни, но не нашли повода. На пять лет их заключили в лагеря: святителя Василия в лагерь, находящийся неподалеку от Рыбинска, его келейника – под Мурманск. По окончании срока лишь два года пробыл уже стареющий епископ на свободе. Снова арест. Сначала Ярославская тюрьма, затем Бутырская в Москве. После 8 месяцев заключения – 5 лет ссылки в Красноярский край, в село Бирилюссы. 31 июля 1945 года святитель скончался.
В августе 1993 года Святейшим Патриархом Алексием было благословлено его местное почитание как святого. В 2000 году на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви епископ Василий (Преображенский) был причислен к лику новомучеников и исповедников Российских. Из его писаний сохранились проповеди, но в наибольшей полноте переизданные ныне «Беседы на Евангелие от Марка». Мощи святого почивают в Свято-Введенском женском монастыре г. Иваново.
Епископ Кинешемский Василий (в миру Вениамин Сергеевич Преображенский) родился в 1876 году в городе Кинешме Костромской губернии в семье священника Сергия и жены его Павлы и своим христианским воспитанием целиком был обязан родителям. Очищение ума и сердца Таинствами и молитвой - в этом были смысл и цель земной жизни супругов. И потому родители старались оградить детей от влияния мира, зная, как трудно вырвать из сердца тернии грехов и страстей, если те уже проросли.
Все устроение жизни, окружавшей мальчика с детства, было подобно монашескому. Ни новостей, ни сплетен, ни праздных разговоров не проникало за высокую изгородь их дома, покидать который детям воспрещалось. И было для ребенка отрадой посещение их дома нищей братией и странниками. В самый день его крещения, когда Вениамина принесли из храма домой, к ним пришла странница-старушка, которая, глянув на мальчика, сказала: «Это будет великий человек». Были и иные предзнаменования его незаурядного будущего.
После окончания гимназии Вениамин поступил в Киевскую духовную академию, которую окончил в 1901 году со степенью кандидата богословия, и был определен преподавателем в Воронежскую духовную семинарию. От юности интересуясь христианским подвигом, он пишет диссертацию под названием «О скитском патерике, за которую ему была присуждена степень магистра богословия. В Воронеже Вениамин пробыл до 1910 года.
Зная в совершенстве как древние, так и новые европейские языки, Вениамин для более углубленного изучения европейской культуры уехал в Англию и 1910-1911 годы прожил в Лондоне. После возвращения в Россию он поступил преподавателем иностранных языков и всеобщей истории в Миргородскую мужскую гимназию. В 1914 году Вениамин переехал в Москву и устроился преподавателем латинского языка в Петровской гимназии. Преподавание настолько его увлекло, что он окончил педагогический институт, приготовившись окончательно к профессии педагога. Но Господь распорядился иначе.
Однажды, приехав в гости к родителям в Кинешму, Вениамин уговорился с друзьями покататься на лодке по Волге. Уже далеко от берега лодка внезапно перевернулась. Вениамин взмолился, прося Господа сохранить ему жизнь, обещая посвятить себя служению Православной Церкви. В этот момент он увидел толстую длинную доску и, ухватившись за нее, выплыл.
Вскоре после этого случая Вениамин переехал на родину, в Кинешму, и в октябре 1917 года поступил псаломщиком в Вознесенскую церковь, где служил его престарелый отец. Памятуя данный Богу обет, он стал проповедовать в храмах Кинешмы и ее окрестностей. Сознавая, что без точного и глубокого понимания Священного Писания невежественный человек легко может стать добычей обманщиков и лжеучителей, Вениамин приступил к созданию православных кружков, где изучению Священного Писания придавалось большое значение.
16 июля 1920 года Вениамин был рукоположен в сан священника в городе Костроме митрополитом Серафимом (Мещеряковым). Вскоре после этого скончался его отец, протоиерей Сергий, и отец Вениамин принял постриг с именем Василий - в память Василия Великого; 19 сентябри 1921 года он был хиротонисан во епископа Кинешемского, викария Костромской епархии. Рукоположенный во епископа, он усилил подвижнические труды. Отказавшись от какой бы то ни было собственности, он поселился на окраине города в маленькой баньке, стоявшей на огороде у вдовы-солдатки Анны Александровны Родиной. Никакого имущества или обстановки у святителя не было, спал он на голом полу, положив под голову полено. Подвиг свой он от посторонних скрывал, принимая приходящих в канцелярии, устроенной в доме рядом с Вознесенской церковью. Далеко находилась банька от храма. Каждое утро, еще до рассвета, владыка шел пешком через весь город в храм и возвращался домой поздно ночью. Не один раз грабители останавливали его на улице, и он с кротостью и любовью отдавал им все, что имел; вскоре они стали его узнавать и не тревожили.
Помимо ежедневных церковных служб, во время которых он обязательно проповедовал, святитель исповедовал, обходил дома всех нуждавшихся в его помощи со словом утешения, посещал монастыри и основанные им кружки, разбросанные по епархии.
В дни больших праздников святитель служил в соборе, а каждый четверг - всенощные в Вознесенской церкви. Народ любил эти всенощные, посвященные воспоминаниям страстей Господних, и собирался на них во множестве. Особенно много было рабочих, некоторые из них жили в окрестностях города, они отстаивали долгую службу и только поздно ночью добирались домой, а утром снова шли на работу, но так велика была благодать церковной молитвы, что люди не чувствовали усталости. Святитель сам читал акафист страстям Господним, и в храме стояла такая тишина, точно в нем не было ни одного человека, и в самом дальнем конце его слышно было каждое слово.
Проповеди епископа Василия привлекали в храм все больше людей. Некоторые совершенно меняли образ жизни; иные, следуя примеру святителя, раздавали имущество нищим, посвящая жизнь служению Господу и ближним. Свет веры достигал и неверующих. Как бы ни относился иной человек к христианской вере и к Православной Церкви, почти всякий чувствовал, что слово, произнесенное епископом, отвечает внутренним запросам души, возвращает ей жизнь, а жизни - озаряющий смысл.
Миссионерская деятельность епископа вызывала у властей большое беспокойство. Но повода для ареста святителя не находилось. И тогда власти стали посылать в храм людей, поручая им во время проповеди епископа задавать искусительные вопросы, чтобы привести его в замешательство. Владыка провидел, что такие люди есть в храме, и заранее давал ответы на многие их вопросы. Обличаемые совестью, понимая всю невыгодность своего положения, они покидали храм, ничего не спросив.
Как истинный пастырь святитель оберегал свою паству от всякого рода зла и заблуждений. Если узнавал, что кто-то из его духовных детей мыслит неправо, то спешил этого человека посетить.
Летом 1922 года возникло еретическое церковное течение - обновленчество. Повсюду в стране обновленцы захватывали храмы, изгоняли православных священников и архиереев, которых советские власти предавали на заключение и смерть. В тех приходах, где храм был захвачен обновленцами, святитель благословил священников не покидать своей паствы, а литургию совершать на площадях сел. Пример такого служения он подавал сам, и на эти службы сходились сотни и тысячи людей.
Вскоре после хиротонии владыка Василий познакомился со своим будущим келейником Александром Павловичем Чумаковым, разделившим с ним трудности изгнания и тюремного заключения.
В 1922 году в Нижнем Поволжье разразился голод, от которого ежедневно умирали тысячи людей. Власти распорядились подбирать оставшихся без родителей детей и отправляли их по разным городам в детдома. Незадолго перед наступлением Пасхи привезли таких детей в Кинешму. Узнав об этом, святитель после богослужения обратился к народу с проповедью, призывая помочь голодающим: - Вскоре наступят праздничные дни пасхального торжества. Когда вы придете от праздничной службы и сядете за стол, то вспомните тогда о голодающих детях...
Многие после этой проповеди взяли детей в свои семьи.
Меньше двух лет прослужил святитель на кафедре, и 10 мая 1923 года был арестован и сослан в Зырянский край, в поселок Усть-Кулом, на два года.
Вскоре сюда приехал келейник владыки Василия, Александр Павлович, добровольно разделив с ним тяготы ссылки.
В мае 1925 года ссылка закончилась, и владыка Василий возвратился в Кинешму. О своем возвращении он известил духовных детей, и они стали, собираясь небольшими группами, приходить к нему в Вознесенскую церковь; здесь после вечерней службы он исповедовал. Долго, до поздней ночи длилась исповедь, много накопилось неразрешенных вопросов. Святитель не торопил исповедников, давая место действию Бога и Его благодати.
На Рождество 1926 года власти, обеспокоенные ростом и укреплением Церкви, потребовали, чтобы епископ покинул город. Александр Павлович предложил уехать на его родину, в деревню Анаполь, чтобы там переждать тяжелое время. Владыка согласился.
За две недели Александр Павлович поставил небольшой дом. В доме был установлен престол и совершались ежедневные уставные богослужения. Служил владыка с Александром Павловичем вдвоем, никто из посторонних на их службах не присутствовал, так как рядом был православный храм, где служил близкий святителю священник, у которого Александр Павлович был когда-то псаломщиком.
Так, почти в полном уединении, епископ прожил около полугода, а затем поехал в Саров - в последний раз помолиться у мощей преподобного Серафима; был в Дивееве, оттуда поехал в Нижний Новгород, где вместе с Заместителем Патриаршего Местоблюстителя митрополитом Сергием (Страгородским) и епископом Александром (Щукиным) участвовал в хиротонии иеромонаха Николая (Голубева) во епископа Ветлужского. Митрополит Сергий сообщил владыке Василию о переводе епископа Вязниковского Корнилия (Соболева) на Екатеринбургскую кафедру и что вязниковцы просят его к себе. «Впрочем, - добавил он, - вы будете считаться Кинешемским, Вязниковская кафедра будет для вас временной». В Вязниках епископ продолжил дело, начатое еще в Анаполе. Давно ему хотелось беседы, которые он вел в храме и в кружках, собрать в одну книгу. Рукопись книги он передал доверенным людям в Кинешме, и они переписали ее от руки. В начале 1927 года епископ Афанасий (Сахаров) послал к владыке в Вязники своего келейника иеромонаха Дамаскина (Жабинского) с запиской - не примет ли владыка Василий во временное управление Владимирскую епархию ввиду того, что он, епископ Афанасий, арестован и не может продолжать служение.
Заместитель Патриаршего Местоблюстителя Митрополит Сергий (Страгородский) был арестован, и в управление Православной Церковью вступил архиепископ Серафим (Самойлович). Епископ Василий обратился к нему за разрешением этого вопроса, но владыка Серафим во Владимир послал епископа Дамиана (Воскресенского), а владыку назначил на Ивановскую кафедру. Но назначением воспользоваться не пришлось. К этому времени проповеди святителя, его духовная стойкость стали привлекать в храм множество народа и власти выслали владыку в Кинешму. Здесь он прослужил несколько месяцев, когда власти потребовали, чтобы он уехал.
В июне 1927 года владыка Василий приехал в Кострому, где прожил около года. Главной заботой были духовные дети, о каждом он хотел знать все и не упускал случая наставить и духовно поддержать каждого из них. Переписка с ними занимала много времени, и ее нельзя было доверить почте. Епископ отдавал письма своему иподиакону Василию Смирнову, тот отвозил их Екатерине Книшек, и она уже разносила их по адресатам, в свою очередь собирая письма к владыке.
В 1928 году епископ поехал в Ярославль переговорить с митрополитом Агафангелом по вопросам церковной жизни. Он встретился с ним в храме, куда тот приехал помолиться. Митрополит предложил епископу Василию остаться в Ярославле викарным архиереем. Владыка отказался.
В августе этого года епископ вернулся в Кинешму и через месяц был арестован.
Около полугода епископ Василий пробыл в ивановской тюрьме и был приговорен к трем годам ссылки.
В ссылку владыка ехал тюремным этапом. Святитель поселился в маленькой таежной деревушке Малоречка в двадцати пяти километрах от районного города Таборово Екатеринбургской области. Александр Павлович и здесь разделил с ним трудности ссылки. Вдвоем они поставили в домике престол, епископ освятил его и ежедневно совершал богослужение.
Молитва, тяжелая работа в лесу - жизнь была подобна скитской с самым суровым уставом. Александр Павлович подрабатывал тем, что ловил рыбу и делал деревянные корытца. Разговаривали они друг с другом мало и редко. Иногда наступал час отдыха, и они уходили в лес. Плещутся в темноте воды речки. Горит костер, освещая сосредоточенное лицо владыки, душа его погружена в молитву. Плотно окружает их лесной мрак, хочется Александру Павловичу поговорить, но, глянув на владыку, не решается его потревожить.
В уединении, в молитве и работе прошли три года, и уже кончался четвертый. Мысль епископа склонялась к тому, чтобы остаться здесь навсегда.
Святитель задумался. Куда же, куда ехать? Какое место выбрать себе местом изгнания? Разоренный Саров...
Дивеево... Оптина пустынь. Об Оптиной, о своем пребывании в ней Александр Павлович часто рассказывал святителю, и тот любил слушать об этой любимой русским народом обители. Любил слушать о послушаниях, на которых приходилось трудиться Александру Павловичу. „
А что, пекарь Фотий, которому ты помогал в Оптиной, откуда был родом?
Из Орла.
Ну вот и хорошо, поедем на родину Фотия.
В Орел епископ приехал в сентябре 1932 года. Сразу же к нему приехала из Кинешмы монахиня Виталия, привезла множество писем. На некоторые он писал ответы сам, на иные давал ответы устно, чтобы уже сами записали и передали. Недолго пробыла мать Виталия у епископа. Пока он писал письма, она отдохнула, и он велел ей не задерживаясь ехать обратно.
До декабря епископ жил один, потому что Александр Павлович задержался на Урале, ожидая, когда установится зимний путь, чтобы вывезти из таежной глуши вещи.
В селе Наволоки, где у епископа был кружок, храм захватили обновленцы, и православные - прежде всего духовные дети епископа - стали ходить в храм села Семигорье, где служил священник Павел Никанорович Березин. Он не был лично знаком с епископом Василием, но заочно был его большим почитателем и всегда поминал его за богослужением, даже тогда, когда после ареста святителя была упразднена Кинешемская кафедра. Следователям на допросах он говорил: «Я считаю епископа Василия столпом Русской Православной Церкви и праведником». Отец Павел был хорошим проповедником, и храм его во время богослужений всегда был полон. Осведомители подробно донесли властям о церковной жизни в Семигорье. В декабре 1932 года ГПУ арестовало отца Павла и диакона Василия Магера, многих стали вызывать на допросы. В марте 1933 года епископ получил известие, что в Кинешме допрашивают его духовных детей, некоторых уже арестовали, следователи спрашивают о владыке.
31 марта владыка Василий и Александр Павлович вызваны в орловское ПТУ, арестованы и отправлены этапом в кинешемскую тюрьму.
Владыку обвинили в том, что он, «являясь противником советской власти, ориентируясь на реставрацию государственной власти, в 1918 году создал сеть контрреволюционных кружков - филиал ИПЦ (Истинная Православная Церковь), ставивший своей задачей через религиозное антисоветское воспитание религиозных масс свержение существующего строя... Организовал и воспитывал кадры тайного моления монашества... Добился в ряде сельсоветов Кинешемского района упадка роста коллективизации, массовых волнений и ухода старых работниц с производства».
В июле 1933 года епископ Василий был приговорен к пяти годам заключения в исправительно-трудовой лагерь. Вместе с ним приговорили одиннадцать человек, в частности священника Павла Березина, Александра Чумакова и монахиню Виталию - к пяти годам, Марию Андреевну Дмитрову и ее сестру Елизавету - к трем годам лагерей.
Заключение владыка отбывал неподалеку от Рыбинска на строительстве канала.
В январе 1938 года епископа освободили из Рыбинского лагеря. Он поселился в Рыбинске, у хозяйки, которая предоставила ему отдельную комнату. В лагере владыка познакомился со священником села Архангельского Угличского района отцом Сергием Ярославским, который после освобождения стал служить в Угличе, и владыка часто посещал его. В один из своих приездов в Углич епископ познакомился с регентом храма села Котово Ираидой Осиповной Тиховой, и она пригласила его жить к себе в Котово.
Переехав в село Котово, владыка договорился с местным священником Константином Соколовым в будние дни служить вместе всенощную и литургию в присутствии только самых близких людей; позже на огороде хозяйки дома, в баньке, устроили небольшой храм.
5 ноября 1943 года ярославским НКГБ епископ Василий был арестован и 7 ноября заключен в ярославскую внутреннюю тюрьму. Конфискованного имущества у владыки оказалось немного: один ветхий подрясник, деревянный крестик, иконка, детская игрушка, кожаный ремень и расческа. При приеме в тюрьму врач поставил диагноз: миокардит и рекомендовал легкую работу. Владыке было шестьдесят восемь лет.
Допросы начались на следующий же день. И в тот же день ночью. И на следующий день. И на следующий день. И снова ночью. Следователей было двое, и они менялись. Иногда их сменял третий следователь. Епископа допрашивали, не давая ему спать по многу суток.
Следственный конвейер, когда многосуточно не давали спать, пытка голодом на фоне немощей и болезней старости сломили волю к сопротивлению следственным домыслам. И когда следователь в очередной раз принес загодя отпечатанный на машинке протокол допроса, владыка его подписал; он решил говорить хоть как-то, объяснять хоть что-то. Долго рассказывал о своем религиозном пути. Как был до революции в Англии и с интересом там наблюдал за христианским студенческим движением, как вернулся в Россию и здесь сам стал участником московского студенческого кружка. Как впоследствии сам создал «евангельские кружки» и что к октябрьскому перевороту отнесся совершенно отрицательно. Некоторое время думал, что в результате закона об отделении Церкви от государства она обретет свободу от государственного насилия, но скоро государство открыло жесточайшее гонение на Церковь, и тогда он уехал в Кинешму к отцу.
Следователь записывал по-своему: «Объединив вокруг себя недовольных советской властью лиц из числа сторонников нелегальной церкви, проживающих в городах и районах Ивановской и Ярославской областей, создавал антисоветскую организацию и руководил ею до момента своего ареста, вынашивая в себе надежду на неизбежность изменения у нас в стране политического строя...»
В январе 1944 года из НКГБ СССР телеграфировали в Ярославль, чтобы епископа Василия переслали этапом в Москву во внутреннюю тюрьму.
Измученный двухмесячным пребыванием в ярославской тюрьме и допросами, едва живым был доставлен святитель в Москву. При приеме во внутреннюю тюрьму НКГБ 26 января врач поставил диагноз: миокардит, артериосклероз, истощение и выписал направление в больницу.
В конце января владыку отправили в больницу Бутырской тюрьмы. Но пробыл он здесь недолго. Через две недели его перевели во внутреннюю тюрьму НКГБ для допросов. Допрашивал владыку майор госбезопасности Полянский.
Епископа Василия включили в одно «дело» с епископом Афанасием (Сахаровым), которого также доставили в Москву.
13 июля епископа перевели в Бутырскую тюрьму и здесь объявили приговор: пять лет ссылки, после чего у владыки случился тяжелый сердечный приступ.
Общим этапом он был отправлен в тюрьму города Красноярска, где ему объявили, что до места ссылки в село Бирилюссы он должен следовать сам. Кроме подрясника, иконки, креста у владыки не было ничего; он нашел крохотный клочок бумаги и написал заявление в красноярский НКГБ, чтобы из денег, отобранных при аресте, ему выдали хотя бы сто рублей на первоначальное обзаведение.
Глухое сибирское село, заброшенное среди речек и бескрайних лесов. Нравы молодежи развращены безбожием и ужесточены войной. От происходящей кругом жестокости даже малые дети дичали. Долго епископ не мог найти себе квартиру и, наконец, поселился в доме вдовы, имевшей трех малолетних детей. Когда владыка молился, они скатывали из конского навоза шарики и бросали ими в святителя со словами: «На, дедушка, покушай».
Вскоре Господь даровал ему некоторое облегчение: верующие женщины нашли ему другую квартиру. Хозяйка была одинока, и у нее в это время жила ссыльная монахиня.
Подвижнические труды, годы заключения и ссылок подорвали здоровье святителя, он начал сильно болеть, в Бирилюссах с ним случился частичный паралич, теперь ему стало трудно ходить и требовался уход.
13 августа 1945 года епископ почувствовал приближение смерти и позвал жившую у хозяйки монахиню. Он попросил ее прочесть канон на исход души. Монахиня начала неспешное чтение, владыка молился. Когда она прочла последнюю молитву, святитель сам твердым голосом произнес: «Аминь», - и тихо почил.
Через 40 лет, 5/18 октября 1985 года, обретены были честные останки святителя и перевезены в Москву.
В июле 1993 года мощи епископа Василия были перенесены в Свято-Введенский женский монастырь города Иванова. В августе того же года Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II благословил местное почитание святого. 13 августа в Свято-Введенском женском монастыре был отслужен первый молебен святителю Василию Кинешемскому.
Из духовного наследия епископа Василия сохранились проповеди, но в наибольшей полноте - «Беседы на Евангелие от Марка», в которых явственно слышится голос великого проповедника, обратившего сердца многих людей ко Христу.
Житие по книге:
Святитель Василий, епископ Кинешемский (Преображенский).
Беседы на Евангелие от Марка. М.: «Отчий дом», 1996. С. 3-21.
