Мечты о «побеге к индейцам» у многих из нас начинались в далеком детстве – с романов Купера и Джеймса Шульца, с чеховского рассказа «Мальчики», где два юных героя в одиночку решили покорить Дикий Запад. Нас манили простор прерий, яркие одеяния из перьев, глухой стук военных барабанов, шаманские заклинания… А вот Виктория Валикова, врач-тропиколог из Уфы, ни к каким индейцам не собиралась. И когда судьба забросила ее в Гватемалу, вместо книжной романтики она увидела бедность, заброшенность, антисанитарию…
Другой бы отшатнулся в ужасе и уехал из этого Богом забытого места, чтобы никогда туда больше не возвращаться. Но Виктория осталась и построила клинику для индейцев майя. О жизни в Гватемале и о своем проекте Health & Help — «Строительство клиники на краю земли» она рассказывает корреспонденту «Филантропа».
– Виктория, мне приходит на память история немецкого гуманиста, музыканта и врача Альберта Швейцера, лауреата Нобелевской премии мира, который на собственные средства основал клинику в Габоне для населения Африки. В его проповеди под названием «Этика сострадания» говорится: «Нет человека, которому бы не представился случай отдать себя людям и проявить тем самым свою человеческую сущность». Почему ваша «земля сострадания» – Гватемала? Как вы сделали этот выбор?
– Я тропиколог, закончила медицинский институт и интернатуру в Уфе, работала в приемном покое инфекционной клинической больницы. После этого училась в Институте тропической медицины в Антверпене (Бельгия) по специальности «Тропическая медицина и организация здравоохранения в странах с ограниченными ресурсами». Огромное количество времени там посвящали проблемам стран третьего мира, многие из тех, кто его заканчивает, едут работать туда, где нужна помощь. Негосударственные организации, развивающие медицину в этих странах, присылали списки мест, куда можно поехать, где требуются специалисты – врачи разного профиля, медсестры. Гватемалу я выбрала только потому, что мне не хотелось в Африку. Тем более что я занималась социальными танцами и немного была знакома с латиноамериканской культурой. Но о майя не знала почти ничего.
Я попала туда впервые два года назад, и меня поразили две вещи: во-первых, великолепная природа, горы, огромное количество вулканов. А еще – немыслимая, запредельная бедность. Полураздетые грязные люди, сидящие на улицах, умирающие от голода дети…
– А почему они не пытаются вырваться из тисков нищеты?
– В основном в Гватемале распространено сельское хозяйство, потихоньку начинает развиваться туризм, но там долгое время шла гражданская война, революция, не до туризма было. И сейчас еще нередки вооруженные конфликты. Большинство майя – крестьяне, и им очень тяжело подняться по социальной лестнице. Развитого образования нет, поэтому они не знают государственный язык Гватемалы – испанский. Они говорят на разных индейских языках, ничего общего не имеющих друг с другом. Когда на твоем языке нет книг, мало учителей, трудно стать образованным человеком. Им еще с малолетства приходится работать на плантациях. Чтобы приехать из деревни, поступить в вуз и выучиться на врача, надо иметь школьное и предуниверситетское образование, тоже платное. За обучение в университете нужно отдавать долги. Поэтому там люди учатся и работают по 12 часов, чтобы заработать на жилье и образование. Есть организация, которая помогает девочкам из многодетных семей майя получить среднее специальное образование, но это капля в море – таких девочек около сотни на 13 миллионов населения.
Но самое страшное – это то, что творится в здравоохранении. Клиник или амбулаторий в деревнях, удаленных от города, там нет, за помощью обращаться некуда. Но если даже индеец доберется до города, ни одна государственная клиника не станет обслуживать человека, не говорящего по-испански. Народная медицина на самом примитивном уровне, есть лишь знахари, правда, я с ними не пересекалась, и местные повитухи, которые помогают женщинам рожать в хижинах на земляном полу. Поэтому майя просто умирают. Это самая настоящая дискриминация.
– Вы прожили в Гватемале 9 месяцев. Как менялось ваше отношение к народу, культуре?
– Сначала я рассматривала поездку как приключение, думала, что у меня будет опыт работы в дальней стране, красивая запись в резюме. Мечтала: вот вернусь на родину и буду работать тропикологом или специалистом по медицине путешествий. Но случилось так, что я всей душой полюбила Гватемалу, и теперь говорю, что Россия – как мама, а Гватемала – как невеста, которую я сама выбрала и собираюсь связать с ней свою жизнь. Люди там особенные: они обладают невероятно широкой душой и готовы отдать последнюю кукурузную лепешку, когда видят, что ты относишься к ним с добром. И все, что случалось там со мной, пропитано их добротой.
У меня был пациент Симон, больной диабетом 1-го типа. К 35 годам он выглядел как 70-летний старик, я просто не представляю себе, как он выжил в глухой деревне без инсулина. У него были хронические трофические язвы, и я и акушерка каждый день попеременно ходили его перевязывать. Он глава большой семьи, где многочисленные дети и даже маленькие внуки. И каждый раз он нам что-то дарил – то лепешку, то бананы, и плакал от избытка чувств. Когда люди приходят к тебе и просят помощи, а ты можешь эту помощь им оказать – это здорово.
– Вы жили в деревенском доме?
– Нет, я жила на втором этаже частной бельгийской клиники, вместе с акушеркой. На первом этаже размещалась сама клиника, на втором – помещения для волонтеров. Мы сами делали всю домашнюю работу, вели хозяйство, ухаживали за животными. У нас была лошадь, собака, кошка, черепаха, попугай… Лошадь – это не забава, а необходимость: нам приходилось ездить на ней по деревням, до самой дальней – час-полтора езды. У тех майя, кто позажиточнее, есть лошади, коровы и свиньи, правда, там мяса никто не ест, потому что его негде хранить из-за отсутствия электричества. Горячей воды у нас тоже не было. Вы не представляете, какой это резкий контраст с существованием человека из города-миллионника, никогда не жившего в деревне. Меня спасло то, что я занималась туризмом и умею выживать в экстремальных условиях.
– А страшно не было?
– Опасности подстерегали часто: например, случалось ходить по ночам принимать роды. Но мы пробирались через тропический лес с местным проводником, с кем-то из членов семьи, и это уже было не так страшно. Между дверьми у нас были большие щели, через них заползали змеи, пауки, жуки, скорпионы. Там быстро привыкаешь проверять одежду и обувь, чтобы не попался непрошеный гость. Я пережила сложную ситуацию – вооруженный конфликт, нас все время эвакуировали, из-за этого пришлось на какое-то время перейти работать в другое место, в государственную больницу. Но знаете, обычные бытовые страхи быстро уходят, и начинаешь бояться по другим поводам – за жизни своих пациентов. Тяжелее всего – когда нет возможности помочь: не хватает лекарств, не на чем транспортировать больного, а ты не слишком квалифицирован, чтобы что-то сделать.
–Как вам пришла в голову идея «клиники на краю земли»?
– Я подумала: было бы здорово, если, кроме бельгийской клиники, где я работала, появится еще одна, в другом районе. Я изучила обстановку, придумала, как найти финансирование и людей, которые захотят здесь работать. На самом деле наш проект недорогой. Построить клинику в Гватемале гораздо дешевле, чем в России, по нашей смете это 700 тысяч рублей плюс еще медицинский автомобиль для перевозки больных на лечение в центральные города. Всего необходимо 1 миллион 200 тысяч, на Бумстартере уже собрали около миллиона. Строительство планируем начать в июле. Но прежде чем приедут волонтеры, предстоит провести большую подготовительную работу: купить материалы, организовать быт строителей…
– А что это за волонтеры, готовые строить клинику? Откуда они?
– Прорабы приедут из развитых стран, по большей части – из России. Многие из них уже имели опыт строительства объектов в странах третьего мира. Строители же – это сами майя, местные жители. Наша идея в том, что работа добровольных помощников – более качественная, чем та, что сделана наемными рабочими, поскольку волонтеры трудятся за идею. Деревенские жители предоставляют нам землю, инструменты, и каждый из них должен отработать на стройке пять дней. Мы ничего не дарим и не делаем за так. Так же была построена и бельгийская клиника. Конечно, можно бросить клич, и съедутся строители из разных стран, которым интересно взглянуть на этот удивительный мир своими глазами. Но если люди что-то делают сами для себя, они это потом оберегают и ценят.
Сначала нужно договориться с двумя кругами местной власти – с администрацией и советом старейшин, и если они согласны с нашими условиями и дают добро, то мы подписываем документы. Сейчас создаем организацию, которая имеет право собирать деньги на строительство. Нам требуются спонсоры, в том числе и местные компании, мы хотим завоевать их доверие, дать им возможность убедиться, что мы не мошенники и в самом деле хотим что-то сделать для их страны. И конечно, предстоит оформить запросы на оборудование. Надеемся, что нам его донируют благотворительные организации, которые занимаются оснащением клиник. Это комплексный процесс, и для меня он пока сложный, ведь я никогда раньше этим не занималась. И я не одна, у нас уже собралась команда из 150 дистанционных помощников – среди них есть переводчики, веб-дизайнеры, люди других специальностей. На все у меня рук не хватает, но мне помогает Карина – администратор проекта.
– Но если среди майя нет своих врачей, значит, и медики должны туда приехать?
– Наш проект будет продолжаться как волонтерский. Я рассчитываю, что поедут врачи из стран, где развито такое явление, как социальный год. Многие на Западе заканчивают вузы и едут поработать на год в более бедные уголки планеты, а потом этот опыт записывается в резюме. В России такая практика не распространена, однако желающие уже находятся, нам приходят десятки писем в день. Но мы берем не всех – только профессионалов и людей увлеченных и убежденных. Мало только одного желания поехать в экзотическое место, полазить по горам ради красот природы и селфи с настоящими индейцами майя. Наших потенциальных волонтеров ждут суровый быт и тяжелый труд, они должны быть пластичными, уметь адаптироваться к быстро меняющейся ситуации, делать разные виды работы. Допустим, если твоя специальность ангиохирургия, ты там этим заниматься не будешь. Тебе придется принимать роды, читать лекции по профилактике диабета, рассказывать детям, как надо мыть руки, обучать сельчан правильно копать колодцы и строить туалеты, заниматься эпидразведкой, сидеть в лаборатории и смотреть в микроскоп, потому что, кроме тебя, все это делать некому. И конечно, ставить капельницы и делать уколы, вытаскивать пули и зашивать раны, причем иногда и одному, без медсестер.
– Виктория, можно задать вопрос, который вам задают сотни раз и который наверняка вам смертельно надоел. В России тоже есть много нищих, затерянных в лесах и в тундре медвежьих углов. Может быть, лучше построить клинику в одном из них?
– Да, мне часто задают этот вопрос, некоторые вкладывают в него изрядную долю негатива. Но я не считаю, что Россия – бедная страна. Да, есть труднодоступные районы Крайнего Севера, отдаленные деревни в Сибири, больных оттуда вывозят на вертолетах. Своим противникам отвечаю так: если вы найдете в России такое место, где в радиусе восьми часов езды на машине нет ни одного учреждения здравоохранения, даже здравпункта, где на 20 тысяч населения нет ни одного врача и медсестры хотя бы с годичным образованием, где нет роддома, где 60% детей голодают – мы приедем туда и построим клинику. Я искала на карте страны места, отвечающие всем этим критериям. Но у нас, даже если в поселке проживают 5 тысяч человек, уже строится больница, где в штате как минимум два десятка врачей. И потом, у нас существует система страхования. Если человека не положат в больницу, он имеет право жаловаться на родном языке. Вот я работаю в Уфе, в приемном покое клинической больницы, мне привозят бомжей, алкоголиков, наркоманов, и я обязана оказать им помощь – это их законное право. Хирурги спасают наркоманов с перерезанными венами, несмотря на то, что пациенты их матерят. А в Гватемале, как я уже сказала, народ вообще отрезан от цивилизации и от медицины.
– Мне очень нравится ваша идея дарить небольшие подарки тем, кто жертвует средства на проект, причем не простые – это изделия народных художников майя, уникальные и необычайно красочные. То есть вы еще и даете этим людям работу…
– Традиционная одежда майя очень красива. Я тоже ее ношу с удовольствием, когда бываю там. Это кропотливый труд вручную – иногда на шитье блузки или пончо мастерица тратит несколько лет. Мелкие вещи – кошельки, рюкзаки, фенечки, украшения стоят не так уж и дорого. По правилам Бумстартера, нельзя собирать деньги на благотворительность без вознаграждения тому, кто жертвует. Поэтому мы присылали спонсорам сувениры, сделанные руками майя, а тот, кто захочет, сможет оставить свое имя или название организации на стене клиники. Нужно только зайти на нашу страничку на Бумстартере под названием «Строительство клиники на краю земли» и выбрать способ пожертвования. Все это останется на долгую память как символ доброго дела и прикосновение к пестрому и противоречивому миру далекой экзотической страны. Который нам бы хотелось хоть немного изменить к лучшему…
21 марта 2016 года проект «Строительство Клиники на Краю Земли» на Boomstarter был завершен, в результате собрано 1 327 465 рублей. Сейчас заканчивается строительство здания и уже идет прием пациентов в клинике Health & Help .
Mchertok
Потрясающая история! И даже не столько тем, что Виктория из Уфы загорелась помощью индейцам Гватемалы, а тем, что деньги на клинику собираются — и успешно — в России, а не как обычно для проектов в развивающихся станах — у крупных американских или европейских фондов или правительственных агентств. Именно такие инициативы сделают нас великой державой.
Они живут в домах из полиэтилена, натянутого на палки. Электричества нет, но есть школа. Ну как – школа. Есть четыре столба и крыша, на стены средств уже не хватило.
Я поворачиваюсь к Карине:
Ты же их тоже видишь?
Кончай паясничать. Конечно, я вижу. А еще я вижу, что все можно изменить.
Посчитай площадь вон того заброшенного участка. И будем строить.
Для тех, кто с нами еще не знаком:
Мы – Health&Help
Мы – те странные люди, которые считают, что у каждого человека есть право быть здоровым, – вне зависимости от цвета кожи, пола, национальности и количества денег в кошельке. Мы помогаем там, где не помогает никто. Там, где нет медицинской помощи, мы строим клиники и привозим врачей. Наша клиника в Гватемале построена, зарегистрирована и стабильно функционирует. Настало время помогать дальше.
FAQ
Почему министерство Никарагуа не помогает?
Люди, живущие в прибрежном районе Эль-Розарио , в большинстве своем не имеют официальной регистрации. Они пришли туда за работой. Все они -рыбаки, этим они живут и кормят свои семьи. Министерство не может помочь им, потому что для него их там не существует.
Как вы можете помочь этим людям, лучше чем государство?
Мы соревнуемся тут только с самими собой – мы хотим сделать все максимально хорошо, так, как считаем нужным и то, что считаем нужным. Мы считаем, что правильно строить лабораторию по малярии в месте, где люди умирают от малярии. Мы считаем, что правильно открывать клинику там, где практически невозможно вовремя получить медицинскую помощь. У нас есть возможность помочь, и мы хотим ей воспользоваться.
Почему именно там?
Район Чинандега - это один из беднейших районов Никарагуа. Тропический климат там прекрасен и ужасен одновременно - такие болезни как дизентерия, денге, малярия, чукунгунья, лейшмания и трипаносомоз - уносят здесь сотни жизней. Мы в Health&Help считаем, что люди не должны умирать от излечимых заболеваний. И мы будем делать все от нас зависящее, чтобы это предотвратить.
Кто будет строить клинику?
Как и в предыдущем проекте Health&Help, строительство будет происходить силами волонтеров и местного населения. Все трудоспособные жители мужского пола будут работать на стройке до ее завершения. Проект клиники в Никарагуа и руководящую часть стройки берут на себя архитекторы Health&Help Михаил и Елизавета Шишины, которые специализируются на строительстве социальных объектов в местах с ограниченными ресурсами.
Кто работает в вашей организации?
В нашей организации работают люди, которым не все равно. Те, кто считает, что может сделать что-то хорошее для этого мира и не останавливает себя. У нас работают отличные врачи, фельдшеры, медсестры, так же учителя, переводчики, программисты, фотографы и другие специалисты.
Во главе организации стоят два человека – это Карина Башарова, которая отвечает за все административные вопросы, руководит волонтерами, общается со спонсорами, решает все финансовые задачи и делает еще сотню важных вещей. И я, Виктория Валикова. Я организовываю медицинскую часть проекта, пишу большинство наших текстов и… вдохновляю.
Вы получаете зарплату?
Работать без зарплаты было нашим сознательным выбором. Мы с Кариной живем за счет дохода с аренды квартир в России. Этого хватает на жизнь в деревне. Наши волонтеры тоже работают без зарплаты – большинство из них еще и помогают клинике. Волонтеры привозят медикаменты, материалы и делают денежные пожертвования – каждый помогает, чем может. Все знают, что 100% донаций идет напрямую к пациентам.
Почему мы должны верить, что деньги пойдут на строительство, а не на личные цели автора проекта?
Наш проект прозрачен. Мы - очень маленькая организация и очень легко отследить, на что мы потратили те или иные средства. Мы с радостью приглашаем всех наших спонсоров посетить стройку, приехать в гости и посмотреть на организацию процесса работы. Возможно, вам понравится, и вы захотите помочь нам, увидев все своими глазами!
Вознаграждения
Ребята, вместе у нас получится! Знайте – ваш рубль спасет чью-то жизнь. Не оставайтесь в стороне: расскажите о нас друзьям, cделайте репост, станьте нашим спонсором!
Если вы хотите внести определенную сумму, но вам не нужно вознаграждение – просто кликните на него и введите сумму равную или большую, чем его стоимость.
Если вы хотите внести определенную сумму, но вам нравится вознаграждение поменьше (например вы внесли миллион, и хотите не розового слона, а фенечку), – то вы можете просто написать об этом в комментариях.
Материальные вознаграждения можно забрать на одной из презентаций проекта, которые пройдут с октября по декабрь в городах России. По всем вопросам вы можете обратиться к администраторам проекта.
К сожалению, у нас нет возможности и ресурсов высылать вознаграждения из Никарагуа, поэтому мы сделаем для вас что-то особенное, с любовью, которая не требует почтовой доставки! Спасибо, что вы с нами!
Я не люблю уезжать из Гватемалы. Мне стольких сил стоило окончательно перебраться сюда - бросить семью, друзей, работу в приемке, которую любила как ничто другое, науку которую не любила, все хобби, вроде горных лыж или танцев и всего того к чему я привыкла. Я развелась, сдала квартиру, раздала все вещи и уехала в никуда и ко всему.
Я не люблю уезжать из Гватемалы, потому что тут мне комфортно. Помните, у Арефьевой: «вот теперь я человек!» Это все даже не про то, что тут можно ходить без лабутенов, о*********х штанов и даже без белого халата. Это больше про то, что мы тут занимаемся «той самой» медициной. Медициной для людей. Мы каждый день делаем чью-то жизнь другой. Не нужно далеко ходить: буквально на днях к нам притащили мужика у которого диск циркулярной пилы отскачил на квадриципс и разделил переднюю часть ноги на две. Сергио вместе с Аллочкой его штопали почти час. Зашил. Выжил мужик.
Жена мера пришла к нам, беременная, на седьмом месяце, говорит «немного подтекает» у нее, трусы мокрые. Тот же Сергио ее уложил на лавку, посмотрел - вроде все нормально, околоплодные воды, все на месте. Потом поддел слегонца пузырь сверху - и на него как полилось. Отвезли ее бегом на операцию, обоих спасли. Ребенок, конечно, слабенький, но жить будет. А если бы он не проверил мамашку - помер бы дитеныш.
Мы работаем с прекрасной командой. С людьми, которым не все равно. У нас архитекторы тут пашут днями и ночами, кошмары им снятся: что цемент не подвезли. Встают на час раньше работать, чем деревенские помощники, голову ломают как нам денег сэкономить на фасаде и кто будет плетенки для потолков ваять.
Я честно скажу - я никогда еще не видела вместе такое количество людей с аналогичными целями, идеями и мечтами. Это состояние абсолютного счастья, жить и работать здесь.
От этого состояния комфорта уходить не очень-то легко. Но, благо у нас есть Карина, которая всех, в том числе меня, заставляет спускаться с облаков на землю.
У нас есть деньги на коробку здания. Да, их нам периодически блокируют платежные системы и российские банки, что ситуацию не облегчает. Но они есть. Другое дело - мы же не коробка, мы клиника, а в клинике должен быть водопровод, электричество, оборудование, медикаменты, медицинские расходники, и, что не маловажно, врачи и медсестры - которые должны быть сытыми.
Мы хотим сделать клинику работающей безперебойно, потому что даже сейчас, когда мы принимаем людей в фанерноотгороженой комнатке, пациентов у нас много - мы принимаем по 10-15 человек в день. И это фактически- без помещения, практически без оборудования (хотя оборудование у нас потихоньку появляется - спасибо Еве Болдиной из США - прислала нам Центрифугу, Стерилизатор, Доплер, Микроскоп, Эндоскоп и еще три чемодана лабораторных расходников, лекарств и всяких ништяков для волонтеров и Саше Буракову за небулайзер), но зато с фееричной медсестрой Аллой, Сашенькой, Алексом, Сергио и мной. Мы все очень любим людей.
Вы должны видеть наших пациентов. Людей, к которым никогда не относились как к людям. Которым никогда не говорили «сеньор». Никогда не обращались на «устед».
Мы хотим чтобы все это работало. Лучше и только лучше. В сентябре к нам приезжают два самоотверженных врача из Питера и мы будем делать все, чтобы им было чем и с чем лечить. Потому что я знаю по себе, что самое сложное - это не ставить диагнозы и не ковыряться в язвах. Самое сложное - это отказывать человеку в помощи, просто потому что ты был не достаточно хорош, для того чтобы выпросить у фармкампании эналаприла, потому что ты побоялся перевеса и не привез лишний шприц инсулина, потому что тебе не хватило наглости побороть почтовую систему и таможенную службу и забрать свои законные посылки.
Я верю в то, что в мире много хороших людей. На самом деле я точно это знаю. Все смеются и говорят, что в США нам ничего не светит, но мы уже привыкли: не было дня, когда моя почта на наполнялась злостными письмами, а социальные сети - обвинениями. Ничего с этим не поделаешь, жизнь Health&Help - это не просто.
Но это лучшее, что произошло и происходит со мной.
____________________________
Врач из Уфы решила построить бесплатную клинику в Гватемале. Меньше чем за месяц она собрала около миллиона рублей пожертвований. Livejournal Media Виктория рассказала о волонтёрах, которые готовы бесплатно лечить людей в тропиках, и о том, почему подобный проект нельзя запустить в России.
Доктору Виктории Валиковой 27 лет. Она родилась в Уфе в семье инженера и врача. Окончила университет, устроилась в местную больницу. А потом переквалифицировалась в специалиста по тропическим болезням и решила поработать волонтёром в глухом районе Гватемалы. В благотворительной клинике ей пришлось быть не только инфекционистом, но и хирургом, акушером и терапевтом.
Полное отсутствие врачей в небольших деревнях Центральной Америки не идёт в сравнение даже с самыми отдалёнными уголками России. Виктория решила задержаться в тропиках, чтобы спасать местное население от недугов, которые давно излечимы во всём мире. «Сравнивать Россию, которая принимает Олимпиаду и запускает в космос корабли, со странами, где больше половины населения голодает и умирает от излечимых болезней - негоже», - говорила она в Livejournal Media полгода назад.
Виктория проработала в тропиках два года, после чего вернулась в Россию и начала сбор денег на строительство госпиталя в горном районе Гватемалы. За несколько недель девушке удалось собрать около миллиона рублей. Осталось найти чуть больше 200 тысяч. Начало строительства запланировано на июль. И команда, которая готова бесплатно строить и лечить, уже собралась.
В Гватемале теперь болеют за нашу сборную по футболу
: Я никогда не думала, что уеду из России. Много путешествовала, но считала, что дальше стажировки за границей дело не дойдет. Россия мне как мама. А Гватемала - как невеста. Я ее выбрала и, очевидно, надолго. Клинику нужно не только построить, но и запустить. А потом курировать. Так что уезжаю на пару лет, не меньше.
Думаю, то, что делаем мы - это очень большой вклад в имидж нашей страны. Есть такое понятие как «народная дипломатия». Оно предполагает создание хороших отношений между странами на уровне обычных граждан, а не через переговоры политиков.
Если раньше в Гватемале не знали, что Россия вообще существует, то теперь они болеют за нашу сборную по футболу. Дети из нашей деревеньки в Гватемале учат русский язык. Ну и конечно, мы самая лучшая страна. Мы даем им возможность жить хоть немного лучше и не умирать от излечимых заболеваний.
Слава богу, есть люди, которые понимают, что мы делаем доброе дело для тех, кто не живет, а выживает. И они нас поддерживают.
К белым женщинам-врачам относятся с опаской
Есть два органа власти, с которыми нужно договариваться перед тем, как начать что-то делать в Гватемале. Один - это администрация, то есть, грубо говоря, местный мэр. С ним нужно разговаривать отдельно. Он может утвердить проект и дать разрешение на строительство. Кроме него, есть ещё совет старейшин. И их мнение тоже важно, кстати, нисколько не меньше - потому что они, по сути, представляют «глас народа».
Чтобы объяснить им, что я хочу, мне пришлось распинаться несколько часов. Люди с опаской относятся к белым женщинам-врачам. Вообще они с трудом понимают, как женщина может врачом стать. Благо, со мной был наш гватемальский врач Сергио Кастийо, который помогал с организацией встреч и в общении с сообществом. Думаю, без него меня бы не так радушно встречали.
Место для клиники уже одобрено. Нас здорово поддержало местное население: каждый мужчина деревни обязался отработать в качестве волонтера на стройке в течение пяти дней. А наша команда прорабов будет курировать стройку, которая начнется в июле 2016 года.
Специализация на космической медицине
Зарплату нам, к сожалению, никто платить не будет. Мы все работаем и копим на поездку. Так как этот проект рассчитан не на один год, а на длительное время, у нас уже есть ребята, которые «записываются» к нам. Например, в 2017 году приедет моя хорошая подруга, чудесный оперирующий онкогинеколог из Уфы.
На самом деле, штат нужен относительно небольшой - это же сельская больница без каких-то космических технологий. Наша команда будет организовывать медицинскую помощь. Делать эпидемиологическую разведку. Обучать местных знахарей, формировать принципы работы клиники. Кроме того, у нас будет несколько переводчиков, видеооператоры (ещё одного мы, кстати, ищем) и менеджер проекта. Дистанционные ребята будут поддерживать проект на всем его протяжении. Они - это некий каркас, у которого всегда полно работы. Мы отбирали людей не по тому, насколько они титулованы, а по умению быстро адаптироваться к любой ситуации.
Например, у нас в команде есть один врач со специализацией «космическая медицина». Это выглядит забавно, но ничего удивительного - «нормальные» люди редко попадают к нам. В основном это те, кто уже делал (и делает) что-то необычное в жизни. Есть пластический хирург из Харькова, отличный парень, заведует частной клиникой. Его домашний питомец - метровая игуана, а хобби - делать добро в странах третьего мира.
Он предложил мне внедрить лечение трофических язв плазмой крови, спросив, будет ли у нас центрифуга - «Центрифуга будет, а вот эпиндорфов (это такие ёмкости, в которые наливается кровь, типа закрытых пробирок) пока нет». На что он ответил: «В шприцы 10-кубовые зальём и вперёд!» Это наш подход. Когда у тебя нет ресурсов, тебе нужны люди, которые умеют пользоваться своей головой и не пасуют перед нестандартными ситуациями.
Ещё там будет гватемальский врач, который умеет вообще всё и будет помогать нам в самом начале перед запуском клиники и во время первых шагов. Он работает в частной клинике большого города и удивляет тем, что в отличии от многих хиспано-гватемальцев не ненавидит майя, а хочет помочь.
На вопрос, зачем люди это делают, у меня нет четкого ответа
Да, мы набираем идейных людей. Тех, кому нравится то, чем мы занимаемся. Однако даже если человек предлагает денег за то, чтобы работать с нами, но не отвечает необходимым требованиям, то он получает отказ. Например, мы против любого фанатизма: не можем взять религиозного или политического активиста, который будет устраивать пропаганду. Или сексиста. Кроме того, люди должны понимать, это не детский лагерь, а серьезный проект. Мы набираем профессионалов. Помимо всего прочего, у нас довольно строгий свод правил: волонтеры не должны употреблять алкоголь, а курение возможно только в строго отведенных местах.
Я искренне убеждена, что какими бы ни были истинные причины, будь то «спасти всех черных детей» или «красивая запись в резюме», люди, которые идут на подобное, делают этот мир лучше. И я симпатизирую им больше, чем тем, кто игнорирует происходящее вокруг. Малышу, которому вы спасли жизнь, глубоко плевать, зачем вы это сделали. И мне, собственно, тоже.
Раньше я сдавала однушку и жила припеваючи
Конечно, из-за падения рубля появились сложности в работе за рубежом. Раньше я могла сдать квартиру в Уфе и жить на это припеваючи. Теперь ищу дистанционные подработки, пишу статьи, консультирую людей онлайн. Для строительства мы и так искали все максимально экономичное - материалы, технологии, так что ещё больше сокращать расходы не удается.
Сейчас, пока нет клиники, я буду много ездить в столицу, чтобы оформлять документы и искать местных спонсоров. Есть идея помочь в одной маленькой деревеньке Калель - почитать лекции для местных повитух. Дел много, времени остается все меньше, работать нужно интенсивнее.
Кость в горле российского здравоохранения
Многие считают, что я ерундой занимаюсь. Но, думаю, многие не представляют, как будет выглядеть строительство бесплатной клиники в удаленной деревне российской глубинки. На фоне происходящей «модернизации» российского здравоохранения с централизацией и укрупнением медицинских учреждений. На фоне закрытия ФАПов (фельдшерско-акушерских пунктов) и врачебных амбулаторий в деревнях. Да меня просто съедят, чтобы «не высовывалась».
Попытка создать альтернативное государственным бесплатное медицинское учреждение неминуемо приведёт к конфликту с уже существующей системой медицинского обслуживания. Вы не сможете стать независимыми, бесплатными и законными одновременно. Будете как «кость в горле», немое свидетельство несовершенства существующей системы.
Большинство товарищей «ачегоневроссии» сами никому не помогают
Я знакома с огромным количеством медицинских и образовательных проектов в Латинской Америке и на Карибах, но до сих пор не встречала «нашего брата» ни в одном из них. В большинстве своем, волонтёрят ребята из США, Австралии и Европы. Почему? Думаю, это комплексный вопрос.
Во-первых, в этих странах есть такое понятие, как «свободный год» - то время когда вчерашние школьники берут «тайм-аут» длиной в 365 дней для того чтобы понять, чем они хотят заниматься в жизни. Они работают в нескольких проектах, путешествуют и только потом поступают в университеты. В России такой практики нет.
Во-вторых, многие россияне считают, что они сами ущемлены и им самим надо помогать, так что страны третьего мира подождут. Интересно, что большинство товарищей «ачегоневроссии» - сами в России никому не помогают.
Третья причина, которая кажется мне очень надуманной - это незнание языков и отсутствие денег. Мой товарищ начал путешествовать без денег и знания какого-либо языка. Таким образом он объездил больше сотни стран и выучил несколько иностранных языков. Так что все препятствия - они у вас в голове. Если есть желание, средство найдется.
О переезде в Гватемалу
В Центральной Америке я оказалась в 2014 году. Я заканчивала специализацию по тропической медицине в Бельгии и получила предложение поработать волонтером в их клинике в Гватемале. Мне всегда нравилось путешествовать, я даже хотела поехать в Африку, поэтому согласилась. Я еще не знала, что это станет для меня поездкой длиною в жизнь.
Бельгийская клиника находится в очень бедном регионе Уэуэтенанго в абсолютной глуши: ни электричества, ни горячей воды, ни связи. Нас было двое - я и акушерка из Бельгии Инти, мы жили на втором этаже клиники и были единственными врачами на тысячи людей вокруг. В таких условиях приходилось непросто, но думать об этом было некогда: до четырех дня мы работали в клинике, после - по дому. Там я впервые начала лечить огнестрельные раны, укусы змей и скорпионов. Мне приходилось пробираться ночью через тропики, чтобы принять роды на дому.
Там я осознала, что, по сравнению с местными, мне очень повезло. У людей в России есть электричество, компьютер, мы умеем читать и писать. У миллионов людей в беднейших уголках Земли ничего этого нет. Они голодают, не имеют доступа к чистой питьевой воде, умирают от излечимых в остальном мире заболеваний; у них нет связи с цивилизацией и хоть какого-то медицинского обслуживания. Мне и раньше казалось это несправедливым, но в Гватемале я увидела это собственными глазами. Тогда я решила посвятить свою жизнь помощи бедным и нуждающимся.
© Мария Плотникова
О жизни в Гватемале и общественных нормах
В Гватемале очень чувствуется разница между городом и деревней, между богатыми и бедными. В городе люди занимаются торговлей и другими привычными для нас профессиями. Там есть дома из бетона и дерева, приличные районы. Гватемала-сити (столица Гватемалы. - Прим. ред. ) - и вовсе мегаполис, где есть небоскребы, благоустроенные зоны, рестораны, магазины, сетевые Starbucks и McDonaldʼs. Конечно, там тоже есть неблагополучные районы, но уровень жизни в столице все-таки приемлемый.
Я впервые начала лечить огнестрельные раны, укусы змей и скорпионов. Мне приходилось пробираться ночью через тропики, чтобы принять роды на дому
В деревнях ситуация иная. Дома здесь из адоба - это грязь, смешанная с еловыми иголками. Люди занимаются только земледелием. Еду готовят на открытом огне, используя дрова. Кроме того, здесь повсеместно есть проблемы с проточной водой и электричеством. Жители деревень едят тортильи - это кукурузные лепешки, а еще рис и бобы. Во многих регионах выращивают кукурузу, и для большинства это основной продукт питания. Овощи здесь дорогие, поэтому люди их не едят - из-за этого у них нехватка витаминов в организме. Также в стране ужасные дороги: 100 км можно преодолевать семь-восемь часов. Люди, которые не живут в городе, часто просто не могут добраться до больницы.
В Гватемале, как и во всей Центральной Америке, очень развит . В Гватемала-сити это чувствуется меньше, там женщины более европеизированные. Они учатся и работают, могут строить карьеру. Но мужчины все равно считают, что женщина должна сидеть дома и рожать детей.
В деревнях с правами женщин все очень плохо. У женщины нет возможности делать хоть что-то без ведома мужа. Многие из них не умеют читать и писать. Девушек выдают замуж с 12 лет, и они рожают огромное количество детей, так как понятия не имеют, что могут не быть постоянно беременными. А те, кто знает о предохранении, спрашивают у мужа, если хотят использовать контрацептивы. Аборты в Гватемале .
Я тоже сталкиваюсь с непониманием. Местные мужчины (даже в столице) удивляются, что мне 29, а у меня нет детей. Все пациенты меня уважают, но сначала никто не верил, что я врач. Да и сейчас, если в комнате есть мужчина, меня автоматически называют enfermera (в пер. с исп. «медсестра». - Прим. ред. ), но меня это не задевает. В основном мачизм распространяется на гватемальских женщин. Мужчины считают, что белую женщину нельзя строить, потому что «у белых все по-другому», а их женщины должны слушаться.
Девушек выдают замуж с 12 лет, и они рожают огромное количество детей, так как понятия не имеют, что могут не быть постоянно беременными
© Мария Плотникова
О создании клиники Health & Help и волонтерах
В России не было постоянно работающей организации, которая оказывала бы медицинскую помощь в странах третьего мира, - и я решила создать ее. Я вернулась в Уфу: идеей заинтересовалось много людей, но только один человек пошел до конца и стал сооснователем клиники. Это Карина Баширова, на тот момент ей было всего 17 лет. Карина не просто поверила в возможность открытия бесплатной клиники в Гватемале, но и взялась за огромное количество работы. Для меня она вундеркинд. В 2015 году мы с ней основали - организацию, которая помогает тем, кому не поможет никто. Наша главная цель - уменьшать боль и страдания беднейшего населения земли и оказывать медицинскую помощь в труднодоступных регионах планеты.
Площадку для строительства клиники мы искали долго. У нас был ряд критериев, которым должно было соответствовать место: удаленность от медицинских учреждений, государственная земля под гуманитарные проекты, значительная плотность населения вокруг, а главное, заинтересованность самой деревни в этом строительстве. Участие местных жителей в стройке было важным условием, но в двух подходящих местах мы столкнулись с особенностью менталитета гватемальцев - идти по пути наименьшего сопротивления. Люди говорили, что им проще ходить в больницу за 25–50 км, чем три месяца строить вместе с нами здание для клиники. В конце концов, мы нашли место в регионе Тотоникапан и построили клинику - одноэтажное здание в форме буквы О площадью 300 кв. м.
Когда мы только начинали, мы брали всех подряд, лишь бы кто-то работал, а теперь мы проводим тщательный отбор и собеседуем каждого. Нам необходимы люди и на месте, и для работы удаленно, но берем мы только тех, кто понимает, чем он реально может нам помочь. Врачи и медсестры должны быть с дипломом и опытом работы, они должны знать испанский на среднем уровне и английский на начальном, быть стрессоустойчивыми и иметь опыт проживания или путешествий в странах третьего мира. Очень важно, чтобы человек понимал, что на него ложится огромная ответственность за сотни жизней, что ему придется жить в достаточно аскетичных условиях: интернет здесь плохой, работать нужно шесть дней в неделю, а в свободное время всегда много дел по дому.
Люди говорили, что им проще ходить в больницу за 25–50 км, чем три месяца строить вместе с нами здание для клиники
Сейчас у нас живут и работают четверо ребят: Элин - врач из Бельгии, Женя - врач-хирург из России, Паскаль - медбрат из Гватемалы и Алекс - переводчик из Англии. Из-за строгого отбора к нам приезжают действительно уникальные ребята. Мы очень дружны между собой, нам интересно друг с другом общаться. С местными жителями мы тоже дружим, они часто приглашают нас на ужин в свои дома. С ними не поговоришь на какие-то высокие темы, но это очень открытые и добрые люди.
В последнее время к нам приезжают люди, которые специально готовились к этому: учили язык, заранее решили свои финансовые вопросы и приготовились работать без зарплаты. Мы предоставляем бесплатное жилье и питание, оплачиваем перелет, если кто-то едет на долгий срок. Поэтому если человек приехал целенаправленно работать волонтером, то у него есть все для жизни. Врачам, которые не знают язык, мы даем время на его изучение. У нас даже есть волонтер, который удаленно обучает их испанскому.
Как работает клиника
Мы работаем шесть дней в неделю с восьми утра и до четырех часов дня, если нет экстренных ситуаций, но они происходят постоянно. С шести утра к нам приходят люди, чтобы занять очередь. Некоторые приезжают издалека или преодолевают долгий путь пешком. Часть клиники занимает волонтерский дом, где живут все врачи, поэтому для людей мы открыты круглосуточно. У нас есть палата, в которой мы можем оставить человека на время лечения, покормить и оказать необходимую помощь. В день бывает от 20 до 40 пациентов, в основном это женщины и дети. Это связано с тем, что женщины в деревне всегда беременные, а дети постоянно болеют. Чаще всего мы сталкиваемся с пневмонией, гепатитом А, диабетом, простудами, астмой, укусами змей, пауков и скорпионов.
© Мария Плотникова
Мы боремся за то, чтобы у женщин была возможность получать качественные консультации по планированию семьи, потому что каждая женщина имеет право выбирать, сколько детей она хочет иметь и когда. В среднем местные жительницы рожают семь детей за свою жизнь, но по результатам опроса наших пациенток более 90 процентов не хотели бы иметь такое количество детей. Благодаря нашей программе контрацепции несколько сотен женщин начали пользоваться контрацептивами. И особенно я горжусь тем, что мы стали единственным в области центром по диагностике и лечению инсулинозависимого диабета. Только мы учим людей, как использовать инсулин и как жить с диабетом.
Мы увидели результат нашей деятельности в Гватемале и подумали о новом проекте. Правда, мы боялись брать на себя еще больше обязательств, пока однажды нам не предложили посмотреть деревеньки в Никарагуа. Люди там живут в домах из полиэтиленовых пакетов, у школы нет стен, малярия уносит сотни жизней. Невозможно забыть это и пройти мимо, поэтому мы решили помочь. - наш новый проект, над строительством и открытием больницы мы будем работать весь год.
Сейчас все намного проще, чем было в самом начале. Больше людей делают пожертвования медикаментами и деньгами, многие хотят стать волонтерами. Мы стали популярными во всем мире, потому что Health & Help - единственный российский проект, который постоянно работает в странах третьего мира. Нас находят через знакомых и бывших волонтеров, через социальные сети, ЖЖ и статьи в СМИ.
© Мария Плотникова
О деньгах
Деньги на строительство клиники в Гватемале мы собирали через российские и иностранные краудфандинговые платформы, то же самое мы делаем и с клиникой в Никарагуа. На содержание больницы в Гватемале у нас уходит примерно 2000–2500 долларов в месяц, еще мы закладываем 500 долларов на экстренные расходы. Из этой суммы 80% тратится на медикаменты и расходные материалы, остальные 20% - это коммунальные расходы, еда для волонтеров, бензин и ремонт машины. Продукты мы закупаем на рынке. У нас самое простое вегетарианское питание: едим рис и бобы, потому что это дешево, также мы стараемся есть овощи и приучаем к этому местных. Рассказываем им, что можно купить и как приготовить, чтобы было полезно и дешево.
Чтобы помыть ребенка, нужно пойти в лес, найти дрова, развести костер, набрать воды и согреть ее. Когда у тебя 5–10 детей, ты просто физически не успеваешь делать это
© Мария Плотникова
О личной жизни и планах на будущее
Гватемала очень изменила меня. Я начала намного терпимее относиться к людям, стала мудрее, перестала переживать по любым поводам. Жизнь в стране третьего мира приобрела для меня совсем другой вес. Теперь я понимаю, что не могу умереть, потому что несу ответственность за целую деревню и группу врачей. И я знаю, что Карина чувствует то же самое. Даже когда мы в отъезде, у нас нет выходных. Мы не перестаем писать и вести социальные сети, следить за контентом, общаться с журналистами и спонсорами. Потому что если мы хотя бы на день прекратим это делать, то лишимся денег, а следовательно, лекарств, и тогда кто-то может умереть.
Большинство людей думают, что меня целуют в ноги за мою деятельность, но это ошибочное предположение. Мы получаем из России сотни анонимных писем, комментариев и сообщений, наполненных гневом. И чем больше мы делаем, тем больше нас ругают. Я не сержусь и не обижаюсь на тех, кто пишет это. Единственное, что мы можем сделать, чтобы изменить ситуацию, - это отвечать на зло добром и любовью.
Чтобы менять мир, не нужно быть героем. Этим занимаются простые люди - те, кто делает немного больше, чем остальные. Если честно, я очень счастливый человек. Я вижу результат того, что делаю, и это приносит мне огромное удовлетворение. Каждый день я встаю и засыпаю с улыбкой на лице.
А еще я встретила здесь своего молодого человека. Эндрю американец, он работает волонтером в некоммерческой организации, которая занимается развитием местного бизнеса, помогает людям и обучает их. Первый год каждый волонтер в обязательном порядке занимается социальной работой. Эндрю отправили работать учителем в школе в нашей деревне - так мы и познакомились. Около года дружили, а потом влюбились друг в друга.
Сейчас важная цель для меня - строительство клиники в Никарагуа. Еще летом я выпускаю книгу с названием «Точка G» с моими юмористическими записками тропического врача. Там я пишу о первом годе волонтерства в бельгийской клинике, собираю байки из интернатуры и привожу романтические истории из жизни. Мы надеемся, что деньги с продажи книги помогут покрыть часть расходов на клинику в Никарагуа.
Если говорить о планах на личную жизнь, то мы с Эндрю мечтаем усыновить четырех детей с Гаити или из Африки и воспитать из них свободных и счастливых людей. Я думаю, что во мне слишком много любви, чтобы хранить ее только для себя.
